его усилий нынешнее поколение драконов еще не разленилось в край.
— Однако технический прогресс дал нам многое! — возразила опекунша.
— Во всем нужна мера. Излишние старания приводят к беспечности, лени, деградации. Чем больше ученые изобретают — тем больше упрощается жизнь, но разве она должна быть такой простой? Поймите, наша физиология предполагает полеты, трансформацию, а из-за новшеств вроде экипажей драконы регрессируют, становятся праздными, и ослабевают. Смотреть на это так грустно!
Я понимала ее чувства, и при виде стольких драконов в небесах я и сама многое была готова отдать, лишь бы взмыть, как они!
Еще несколько часов мы провели в дороге, и ближе к пяти часам наконец-то впереди замаячил силуэт города. За последние годы его население разрослось до шести миллионов, поэтому он достраивался, и расползался на всю округу: то, что когда-то было пустырями и крохотными деревеньками, стало частью столицы. Вот и теперь, проехав мимо незащищенной части, мы остановились у огромных размеров ворот, через которые мог бы пройти и дракон. Историческую часть города защищала надежная ограда, поэтому у каждых ворот всегда скапливалась очередь. Отстояв больше часа, мы наконец-то въехали в столицу.
Первое слово, пришедшее мне в голову, было «благополучие». Именно это мы видели из окон экипажа. Красивые дома, широчайшие дороги, яркие фонари, всюду парки и аллеи, поразительная оживленность. Ближе к центру богатство декора становилось более очевидным, и мы мельком увидели пару резиденций высокопоставленной шляхты.
Конечным пунктом нашего путешествия стала гостиница «Мазовия», и мне она понравилась больше предыдущего постоялого двора. На этой улице не было современных высоких строений, наоборот, чувствовался дух старой эпохи, когда здания не поднимались выше четырех этажей. Холл оказался под стать: уютный, небольшой, с мягким освещением, украшенными цветками в горшках столиками, глубокими креслами, свисающими с потолка гирляндами из светильников.
Нас поселили на последнем этаже, и вид из моего окна открывался более чем поразительный. Я села на широком подоконнике, любуясь, как закат окрашивает крыши розовым, а вдалеке виднеются башни дворца.
В дверь постучали.
— Простите за беспокойство, сударыня, но это доставили вам.
Работница гостиницы вручила мне букет, и поспешила обратно.
— А от кого он? — успела крикнуть, не обнаружив записки.
— Не знаю, его доставили из известного цветочного салона, и назвали только ваше имя.
— Благодарю.
Разглядывая цветы, я безуспешно ломала голову, не представляя, кто мог мне их отправить. Отец? Только он знал о моем приезде, о гостинице, где мы остановимся, но я интуитивно чувствовала, что это не букет от отца для дочери. Что-то в нем было… говорящее, заявляющее… Нежность очень тонко сплеталась со страстностью, именно таким я представляла букет любимой женщине. Неужели Матвей? Если он приближен к моему отцу, то вполне мог узнать о моем приезде в столицу.
Сердце выбило несколько радостных трелей, после чего стало стыдно, мучительно больно и неловко. Мы разорвали наши отношения, мне казалось, все бесповоротно ушло, но Матвей снова ворвался в мои мысли, заставив прочувствовать тоску и горечь. Мы опять пошли по кругу, и я едва сдержала слезы. Ну уж нет, довольно с меня!
Первым порывом было выбросить цветы из окна, но рука зависла над букетом, и я не смогла так с ним поступить. «Просто выскажу ему, что думаю, и пусть знает, что я не растаю от его цветочков!» — приняла решение, и весь оставшийся вечер старательно избегала взглядом букет.
Следующий день стал очередным триумфом для Матильды, когда она прибыла на встречу в Комитет по образованию, и там ей устроили царский прием. Ей одной из первых вручили награду — памятную статуэтку, подарили роскошный букет, она выступила с речью, сорвала овации, и заняла свое место, так же аплодируя другим заслужившим награды. Позже ей назначили встречу для уточнения деталей, подписания контракта, и Круторогов лично пообещал взять дело под свой контроль. Вся моя злость улетучилась при виде счастья Матильды, и я искренне улыбнулась отцу, отчего он едва не забыл о конспирации.
— Госпожа Стрелицкая, а позвольте задать вам один вопрос!
— Разумеется, господин Круторогов, — опекунша зарумянилась.
— Есть ли у вас с вашей подопечной планы на вечер?
— Мы не думали… — растерялась и еще пуще раскраснелась Матильда.
— Я не хочу показаться вам невежливым, однако моя хорошая знакомая осталась без своих привычных спутников, и ей не с кем пойти на балет. А ведь это наделавшая шума «Аурелия»!
Я едва не поперхнулась. «Аурелия», популярнейший балет, о котором я столько слышала, и который даже не мечтала увидеть своими глазами! О нем говорили, что во время гастролей льевольская публика едва штурмом не взяла театр, требуя увеличить количество выступлений. Сам крол отметил высокий уровень мастерства хореографа, и выразил восхищение работой композитора, наградив их во время праздника в своем дворце.
Матильде не нужно было смотреть на меня, чтобы понимать, как сильно я желаю попасть в театр, но ей явно было неловко согласиться.
— Господин Круторогов, я и даже не знаю, что ответить. Это настолько лестное приглашение, что мне крайне неловко.
— Вы бы сделали доброе дело. Я сегодня занят, и не смогу составить компанию моей доброй знакомой, а вам она была бы рада. Да и вам было бы полезно развеяться. Все-таки вы прибыли в столицу, да еще и в зимний сезон, так что это просто преступление, уехать, не посетив главные туристические места!
В итоге ему удалось заставить опекуншу поменять мнение, и оставил он нас не раньше, чем пообещав прислать приглашения, и объяснив, с кем нам предстоит провести вечер в ложе бельэтажа.
— Элиф, ты ничего не хочешь мне рассказать?
Мы сидели в ресторане рядом с нашей гостиницей, когда Матильда задала неожиданный вопрос. Я опешила, не донеся ложку до рта.
— О чем?
— О том, почему господин Круторогов так вежлив и галантен? Он только и делает, что поддерживает нас, и сыплет подарками. Это ведь от него тебе пришел букет? И не смотри так, я имею право задавать подобные вопросы.
Если бы можно было провалиться под землю от одной силы мысли — я бы с удовольствием это сделала, лишь бы не ерзать под ее пристальным и настороженным взглядом. Ну и как ей все это объяснить? Что мне врать?
— Касательно букета — я не уверена, там не было записки, а господин Круторогов не похож на того, кто стал бы баловаться подобным образом. Ну а насчет вежливости, и желания оказать нам услугу… Думаю, все дело в том нападении на меня. После случившегося общественность выразила много недовольства, репутация Академии пострадала, и попечители, преподаватели, рядовые работники
