сам.
Понятия не имею, зачем я это сказал.
Мне совершенно нечего было делать на родине, на этот раз даже никакой работы, требующей личного присутствия не предвиделось.
Кажется, Арина удивилась.
Но не сильно. Только приподняла слегка брови.
Она вообще была вся слегка замороженная, но я даже не знал, как сформулировать вопрос об этом, чтобы не получить реакцию в виде слегка приподнятых бровей.
– Так вот что надо было делать! Если б я знала тогда! – ее смех раскатился стеклянными шариками, чуть-чуть фальшиво прозвучав из-за искажений связи. – Съехать с квартиры! Неожиданное решение.
– Нет-нет! – поспешил соврать я. – Я и так собирался прилететь, очень удачно все сложилось, сам теперь всем займусь.
– Ну, раз собирался…
– Как там мой мох поживает? – попытался я продолжить светскую беседу, но Арина посмотрела куда-то в сторону, смешно сморщила нос и спросила:
– Мы по делам закончили? Мне кое-куда бежать надо.
– Закончили, – кивнул я. – Позвоню тебе, когда прилечу.
– Ага… – рассеянно отозвалась она и выключилась.
Я еще несколько долгих секунд смотрел на пустой черный экран телефона с мыслью: «Что это было?»
Но билеты на самолет все-таки взял.
Почему бы нет? В родном городе всегда найдется, чем заняться. И действительно – за неделю до отъезда оброс таким количеством мелких поручений, что реально с трудом выкроил время на то, чтобы встретиться с Ариной.
Мы сидели с ней напротив друг друга в ресторане прямо напротив моего дома. Почему-то мы, не сговариваясь, отмели вариант встретиться в квартире.
Она выглядела хорошо, но строго.
Никаких потертых халатиков с развратным бельем под ним.
Черные брюки, рыжая водолазка, зеленый пиджак. Собранные волосы – ни одной пряди не выбивается. Легкий макияж.
– Ты очень изменилась, – сказал я честно.
– Так бывает, Глеб, – развела Арина руками. – Люди находят себя.
– Почему мне кажется, что ты себя потеряла? – спросил я и сразу понял, что зря.
Надо было держать в себе это ощущение неловкости и неуместности, которое теперь вызывало у меня присутствие Арины, но чем дальше, тем больше оно начинало меня злить.
Сам не понимаю, почему.
– Наверное, у всех мужчин есть эта встроенная программа «собака на сене», – сказала она спокойно. – И ты не исключение, Глеб, как бы ни хотел думать о себе иначе. Раньше тебе казалось, что это прикольно – как я за тобой бегаю. А теперь я бегать перестала, и ты решил, что я даже это делаю назло тебе.
– Чушь! – отозвался я быстрее, чем подумал.
Арина аккуратно взяла со стола прозрачную чашку с чаем, и я отметил ее подчеркнуто скромный маникюр.
Она вся выглядела аккуратно-вылизанной, как жена американского политика.
Это бесило.
Я тоже потянулся за чашкой и замер, глядя на тыльную сторону своей руки.
Арина опустила взгляд и тоже застыла.
Мы оба смотрели на отпечаток ее зубов на моей коже, который так и не сошел окончательно, остался припухшим шрамом.
Идеальный прикус – только левый клык вошел чуть-чуть глубже.
Идеальный секс – она отдавалась мне целиком, не выверяя каждое слово, как сейчас.
Идеальная любовница, которую не оценит никто другой, потому что просто не будет знать, как сложно найти такое сочетание доверия и раскованности, жажды секса и неискушенности.
– Я ведь даже татуировки никогда не делал, – сказал я, все так же глядя на отпечаток ее зубов. – Потому что не люблю ничего постоянного. А ты за одну ночь умудрилась оставить на мне свой след.
– За две.
– Он лучше меня в постели? – задал я совсем тупой вопрос.
Она неопределенно дернула плечом.
– Это да или нет?
Она снова дернула плечом и едва заметно покраснела.
Женщина, которая не краснела, даже когда я трахал ее пальцами и членом во все отверстия одновременно.
Смутилась от такого простого вопроса?
– Ты же с ним спала?! – уточнил я.
– Нет.
Я не нашелся, что сказать.
Сидел и тупо глядел на шрам на своей коже, переводил глаза на мелко дрожащую кофейную пенку в чашке и снова возвращался к шраму. Скоро он совсем побелеет, но до конца не сойдет. Так и будет напоминать мне до старости о самом горячем сексе в моей жизни.
Если я все же когда-нибудь женюсь, придется идти на лазерную шлифовку. Но я все равно буду помнить, как Арина впивалась в меня зубами, но я совершенно не чувствовал боли – только эйфорическое неутолимое возбуждение от ее горячей тесноты и дразнящей непристойности происходящего.
За нашим столиком царила тишина, а вот остальной ресторан жил своей жизнью и романтическое звяканье бокалов сменялось совсем не романтическим чавканьем толстого мужика за соседним столиком.
Надо было как-то заглушить эти звуки, и поэтому я спросил:
– Тогда почему ты выбрала его, а не меня?
Арина, которая в этот момент изысканным ровным движением подносила к губам чашку чая, дернулась, поперхнулась и закашлялась. Темные капли запятнали водолазку, неаккуратными пятнами выделяясь на едва выступающих горошинках сосков.
– Выбрала?! – прохрипела она, пытаясь откашляться. – Выбрала, Глеб?! Ты мне что-то предлагал, чтобы у меня был выбор?
– Теперь предлагаю.
Грохнувшийся в этот момент поднос с посудой заглушил те слова, которые произнесла изысканная леди Арина.
Но я умею читать по губам.
Арина. 32
Я смотрела на Глеба и мне хотелось выразиться еще покрепче. Нет, ну надо же!
Все мужики одинаковые! Ты к ним с открытой душой – они бегом от тебя, аж квартиру не жаль, лишь бы не домогалась. А стоит реально забыть и забить – вот он, молодец такой!
Мне девчонки прямо в один голос говорили, что так и будет.
Причем коллективная женская мудрость утверждала, что если попробовать обмануть и просто имитировать потерю интереса – ничего не получится. Нет, правильно кинутый, как бумеранг, мужик, возвращается только в том случае, если не поразил никакую цель.
Они, сволочи, жопой чуют, что ты повиснешь у них на шее, стоит только потерять бдительность, какую бы Снежную Королеву ни изображала.
Но как только по-настоящему выдохнешь и нафиг тебе тот мужик не нужен – вот он, пожалуйста.
Выбор предлагает.
Какой я была злой – это просто словами не передать!
Жутко, жутко жалела, что не заказала огромный кусок торта с кремом, чтобы сейчас размазать его Глебу по самодовольной физиономии! И ведь не сомневается ни на секунду, стервец, что он – лучший вариант, а все остальные могут быть только на безрыбье. И победит в любом соревновании.
У меня наконец-то все хорошо! Какого черта он все портит своими стальными глазами и этой непрошибаемой уверенностью, от которой покалывает кончики
