его ровном голосе слышались предвестники надвигающейся бури.
– Мирон, я все объясню. Просто Ульяна устроила представление…
– Да поставь ты свою бурдомагу, пойдем за дом, там тише.
– Это квас, а никакая не бурдомага! Марина передала, сказала – высший сорт. Освежает и очень бодрит после травмы.
– Ты всегда живешь по чужой указке? Что не поделили с Ульяной? Ты зачем в лодку полезла? Я хочу понять, ты трусиха или просто дуреха безмозглая? Еще Платошку взбаламутила, тому только дай повод покинуть заставу.
У меня губы задрожали от обвинений. Он удерживал меня в Лоби против моей воли, строил планы на личную жизнь с моим участием без моего согласия.
– Да ты вообще не имеешь права меня судить. Я… я хотела сама.
– Что сама?
Он нависал надо мной – большой и угрюмый, по щеке наискосок к подбородку надувался рубец от глубокой рваной царапины. Перевязанная рука согнута в локте и прижата к телу. Скорей бы ускоренная регенерация началась. Жаль его до горючей нежности, за меня же пострадал. Значит, придется искать правильный подход.
– Мирон, ты пойми, я хотела сама разобраться в вашем странном мире. Конечно, если бы Ульяна не устроила дикий спектакль, я бы и дальше сидела на твоем огороде, но тогда ведьма-шаманка все еще скрывалась бы в лесу и вязала косички. На траве и людях. Наверно, судьба меня привела. А еще я Рысюшку видела и в парке был старый человек…
– Знаешь, что я подумал, когда нашел твой платок на поле, а потом заметил женское тело в кукурузе?
Мирон схватил мое лицо свободной рукой и очень обидно помотал из стороны в сторону. Так хотелось палец ему прикусить, но не смогла приноровиться. Опять же спаситель, пусть лучше выпустит пар и порычит, если нельзя иначе.
– Я за пять лет несколько друзей схоронил. К этому невозможно привыкнуть. А тебя не хочу потерять, ясно? И не потеряю.
– Будешь держать на цепи и всячески доминировать? А правда, что после первого интима с тобой я превращусь в волчицу, как Ульяна? Меня уже просветили, скрывать нечего, так что не ври.
У него даже челюсть немного отвисла, и зрачки опасно расширились.
– Кто тебе ляпнул подобную хренотень? Какая еще волчица?
– Догадайся, если самый крутой, – прошептала я.
– Вычислить не сложно, меня другое пугает. Даш, ты всякой чепухе собираешься верить? Или как Платон, только покажи лазейку и драной козой через мост…
– Коз трогать не надо! Хозяйка обидится. Ты меня слышишь? Я не от тебя убегала, то есть не совсем от тебя… Может, действительно испугалась. Или дурацкая ревность.
– Как же я соскучился, Дашка. Обещал наказать за побег, так что сама виновата, не жалуйся.
Переход от ругани к поцелуям вышел ошеломительно резкий. Растерявшись от такого напора, я обхватила Мирона за шею и закрыла глаза. Потом почувствовала, что ноги отрываются от земли.
– Ты меня в конуру несешь? Ошейник уже намылил? – пыталась на совесть давить, а у самой в груди разливалось теплая нега, спускалась ниже, заставляла дышать сбивчиво-нетерпеливо.
– Конура на Лобной заставе осталась, а здесь только сено в стогах. Постарались сестренки к осени. Уфф, хорошо пахнет. Там и продолжим разговор. У нас вся ночь впереди. Ты же не против… Даш? Не надо меня бояться. Я буду совсем ручной. Зубы спрячу. Все как тебе нравится, цыпленок. Ты только скажи.
Не успела ответить, как за спиной раздался торжествующий вопль Варвары. Наверно, ее команда выиграла партию. Сейчас пойдут тыквенный супчик пробовать и капусткой хрустеть. Платон фальшиво споет какую-нибудь застольную песню. Доволен, что удрал от своих бородатых учеников. А я сегодня была на волосочек от гибели и до сих пор душа в пятках. Может, Мирон поможет ее найти…
Он бережно опустил меня на охапку сена, а сам улегся рядом – сильный, серьезный, но в то же время какой-то особенно ранимый. Может, так действовала на меня его перевязанная рука. Между нами все происходило стремительно, я опомниться не успела, как сухие стебли стали покалывать и щекотать голые ноги, а чуткие пальцы Мирона расстегнули застежки на груди.
Дождавшись, когда он отстранится, чтобы снять собственную одежду, я невнятно попросила:
– Подожди… Давай сначала обсудим, что дальше. Или торопишься получить награду за спасение? Я ведь уже никуда не денусь, я поняла, что одной не выжить. Буду с тобой.
– Торопиться некуда, но и отставать не хочу. Маленькая моя… сладенькая…
Когда он закончил целовать мой живот и переместился ниже пояса, я вскрикнула и схватила его за волосы, удачно попавшие под руку. Поскольку он этого жеста не понял, то пришлось громким шепотом возмутиться:
– Перестань! Я так не люблю. Я стесняюсь.
– Да у тебя просто привычки нет. Расслабься, Даш, тут ничего сложного.
– Ты обещал слушаться. Ну, я пока не могу… Миро-он!
– Ладно, в другой раз попробуем. Только не жмись.
Его деловой подход и практическая сметка меня растрогали и больше я уже ничему не противилась. Мы удобно расположились на боку, и сено приятно пружинило под нами. С каждым движением Мирона я будто заново рождалась, перенимая в себя его основательность и надежность.
Запоздало подумала, что первый раз занимаюсь любовью с мужчиной без каких – либо защитных средств, но этот факт ничуть не мешал. Напротив, я наслаждалась всей гаммой ощущений и полностью себя отпустила, словно последнюю ночь жила на земле.
«Никогда не пожалею, никогда не забуду…»
Потом наступил момент, когда мне захотелось с благодарностью выкрикнуть его имя, но я только раскрыла рот и простонала что-то невразумительное, а Мирон в ответ сдавленно засмеялся и пробормотал:
– Молодец! Я тоже сейчас… хорошо…
Каким-то чудом он угадывал все мои тончайшие желания – трогал там, где мне хотелось, поглаживал с нужной скоростью и степенью нажима. И потом не отодвинулся, а будто еще требовательнее прижал к своей влажной от пота груди.
Я плавилась, как свеча, растекаясь по сену и впитывая в себя его душный, теплый запах, с горчинкой полыни и медовыми нотками клевера. Завтра волосы не расчесать, вот возьму и обрежу. Нет, пусть сам выбирает из них траву, если на сено привел.
Я повернулась к Мирону, думая, что пришла уже пора поговорить, но он закрыл мне рот поцелуем и снова навалился, заставляя глубже утонуть в стоге.
Отплевываясь в темноте, я пыталась выбраться, держась за его талию, и все время куда-то не туда попадала руками, отчего растерянно спросила:
– А ты разве не все? Как твое плечо – не болит?
– Пройдет до утра, – усмехнулся он. – Ты устала или проголодалась?
– Я бы передохнула немножко. Сам же сказал – привычки
