эксперименты над порождениями, с чем последние категорически не соглашались. Прошло несколько лет, прежде чем это признали неэтичным. Теперь довольствовались тем, что добывала охрана и поселенцы, то есть тем, что оставалось после отражения нападений или могло просто найтись на земле.
— Никакой, — согласился Генри. — Вопрос лишь в том, чего ты боишься меньше: попытаться самим или сдаться на опыты исследовательскому крылу?
Я поморщилась. Оба варианта были плохими. Первый отдавал беспросветной глупостью, а второй пугал заключением и неспособностью решать за себя. Мне не улыбалось провести жизнь лабораторной крысой.
Генри сидел рядом на стуле, сложив перед собой руки и опустив на них подбородок. Стоило повернуть голову, как он принимался смотреть на меня совершенно искренним и преданным взглядом. Получалось у него в разы эффектнее, чем у Клубка! Сразу бы поверила, скажи эти гипнотизеры, что все лето тренировались друг на друге. Жаль только, что от Генри я отгородиться не могла, и потому принудительно наслаждалась его внутренними сожалениями.
Просить его перестать тоже было бесполезно. Он делал еще более виноватый вид и спрашивал:
— Что именно перестать?
— Укушу, — бессильно предупредила я.
Мне так хотелось на него обидеться. На него, на Тайлера, на Клубка. Да на всех! Закрыться и вдоволь пожалеть себя вдали от чужого присутствия. Но не получалось. Дракон был сильнее, и мои чувства проигрывали в этой схватке, позволяя подменить себя чужими.
— Кусай, — покладисто согласился Генри.
— Сожру, — мстительно повысила я уровень угрозы.
— Не помещусь, — привычно ответил он.
— Клубок поможет.
— Это мы уже проверяли, и твой кот оказался против, — напомнил Генри.
Шуточки действовали мне на нервы.
— Иди ты, — буркнула я и добавила: — Уже, — будто это смягчало оскорбительный смысл первых двух слов.
Впрочем, ради кого я старалась что-то смягчать? Генри все пропускал мимо ушей. Все, что не шло ему на пользу.
— А я уже пришел, — ехидно доложил он. — И мне здесь нравится.
— Давно ли?
— Давно, — серьезно ответил он, опять сбив мне весь настрой. Я все меньше понимала, что чувствую и как мне относиться к происходящему. Какого Мрака мы опять оказались здесь и ведем себя, как супруги после двадцати лет брака, если еще несколько дней назад между нами стояла злость, а вся Академия годами знала, что мы враги. Как оказалось, даже многолетнюю репутацию можно легко испортить. Стоит кому-то увидеть нас за таким беззаботным общением, да еще и эту улыбочку на губах у Лавьера…
Вдруг я задумалась, улыбался ли он кому-то так же? Не могла вспомнить. Всегда казалось, что он скучал среди людей.
Я снова уставилась в потолок. Все менялось, и отчего-то стало трудно успевать привыкать к новому.
— Я вижу будущее, — сообщила я самому крупному пятну на потолке. — Это не нормально.
Пятно осталось равнодушно к моим словам.
— Предположим, это твоя способность. В тебе такой же огромный отпечаток Мрака, как и во мне. Твою мать травили ядом порождений, — ответил за него Генри.
— Да она сама себя чем только не травила, — усмехнулась я.
— Считай, что это суперспособность, — продолжал издеваться он, хоть и в шутку. — Я могу что-то забрать у кого угодно, но не у тебя, потому что ты увидишь все заранее.
— Это самое бессмысленное, что я слышала за последние дни.
— Тогда сформулируй сама.
— Ладно, я поняла. Я не человек. Я порождение. Мы тут все Клубки. Новый вид с каждым следующим поколением.
Кот встрепенулся, заинтересовавшись смелым выводом.
— Без связи тебе станет легче, — предположил Генри. — Придется привыкать только к воспоминаниям.
— То есть ты уверен, что они не исчезнут вместе с ней? — почти безразлично уточнила я.
— Сомневаюсь. Я же такого не умею. Это твой дар, просто он проявился только сейчас. А в будущем могут найтись и другие.
— Не надо, — поспешно отказалась я, будто мое желание на что-то влияло.
Мне показалось, что у пятна на потолке появились глаза и рот и оно мне жутковато улыбнулось. Я зажмурилась, а потом села, чтобы больше не смотреть вверх.
— Попробуем сделать зелья еще раз, расставить пузырьки примерно так, как тогда. Потом решим, что делать. По крайней мере, покажем моей матери всю картину. Что с чем мешалось.
— Как прикажешь, — хмыкнул Генри. — Паутина у тебя еще должна быть в тайнике?
— Откуда? — фыркнула я.
— Я же приносил заказ перед твоим прибытием. Привезли мало, желающих оказалось много, ну я и… унес, пока никто другой не заметил. Стер твое имя в журнале, чтобы не искали. Оставил на ручке двери. Думал, ты обрадуешься, особенно когда узнаешь, что запасов больше нет.
Мне даже грустно стало. Такой отличный повод, чтобы высказать ему все про вычесывание той пресловутой паутины из волос до середины ночи, а у меня слова застряли в горле. Потому что не чувствовала я от Генри никакой насмешки. Слова теперь и вовсе звучали логично. Если он несколько месяцев помогал нам с Клубком, то почему ему было не позаботиться о заказе…
— И Нессе сказал про опасность?
— Пошутил, — пожал плечами он. — Если б она подошла к двери, увидела бы моток на ручке. С такой толщиной он уже не прозрачный.
— Угу… — протянула я.
— Что не так? — заметно напрягся он.
— Все это, конечно, складно звучит, — признала я, — только паутина была не на ручке, а подвешена к потолку над дверью. Явно заклинанием, потому что свесилась она только при попытке выйти из комнаты, а не войти в нее. Я эту дрянь до полуночи с себя сдирала.
Генри не удержался и хрюкнул, прикрыв рот рукой.
— Смешно тебе! — возмутилась я, хотя у самой губы растянулись в улыбке. — Дурацкая шутка.
— Согласен. Но не моя.
— Кто-то видел, как ты забирал заказ? Отмечал в журнале? Стирал имя?
— В гостиной охраны были люди, но никто не интересовался моими действиями. Ничего же подозрительного.
Я вздохнула.
— Могла Несса это сделать? — спросил Генри. — Может, не хотела выпускать тебя из комнаты?
— Нет, — неуверенно решила я, вспоминая подругу. В тот день Несса казалась такой несчастной, будто чужая шутка в самом деле вынудила ее провести кучу времени в комнате.
— Я бы с ней все же поговорил.
— Только давай как-то поделикатнее, — попросила я.
Глава 49
Дверь в нашу с Нессой комнату оказалась заперта, к тому же изнутри. Пришлось постучать, что в женском общежитии ночью было куда опаснее, чем в мужском. Я заставила Генри прижаться к двери, а сама встала, опираясь рукой на стену и склонив голову, точно пьянчуга, ждущий, когда жена запустит его в дом. Хорошая была бы картина, если б не мой
