Там выяснилось, что месть Кариму — дело неблагодарное. И секс вроде был ничего, но потом на душе стало так погано, что я смылась прямо из постели. Будто заказал любимый йогуртовый торт с черникой и взбитыми сливками, а получил безвкусный вафельный корж, намазанный сгущёнкой. Денис мне потом ещё много раз звонил и СМС писал, что я секс-богиня и он думает обо мне постоянно, но я не брала трубку. И Карима тогда ещё больше возненавидела: за то, что уничтожил мою способность получать удовольствие от интима.
Карим щурится.
— Много?
Мне, конечно, сразу хочется сказать, что мужчин у меня было много и это, кстати, не его дело. Это потому, что в голове, как в мясорубке, проворачиваются слова Эльсины о том, что у него были другие. Но сказать так — равносильно тому, что между нами ничего не поменялось и мне всё ещё нужно отомстить ему за наше расставание. А мы вроде как почти на свидание сходили и только что классным сексом занимались. И внутри меня столько разных тёплых чувств и эмоций, что нарочно ранить его не хочется. Просто такой уж Карим: собственник. Он потом как-то признался, что хотел меня девственницей. Мол, чтобы, кроме него, у меня никого не было. Я посмеялась и сказала, что тогда бы меня всю жизнь мучило любопытство: а вдруг где-то лучше него есть. Карим ответил, что с ним я бы точно таким вопросом задаваться не стала. Как в воду глядел, самодовольный козлина.
— Один. Зачем ты спрашиваешь, раз у тебя пар из ноздрей идёт? — Я пробегаюсь пальцами по его плечам, чтобы немного расслабить. — Надеялся, что я скажу «никого», и ты будешь спать с чистой совестью?
Карим усмехается:
— Да, наверное.
— Я, кстати, не спрашиваю, сколько у тебя было, — ласково договариваю я, и ногти непроизвольно вонзаются ему в кожу. Пусть только попробует скажет, что ему можно, потому что он мужчина. Хотя я почти уверена, что именно так он и думает.
— Потому что знаешь, что я не отвечу.
И вот сейчас, когда Карим фактически подтвердил, что в наше расставание перетрахал кучу девок, у меня снова возникает желание на него заорать. Я дико его ревную. Всегда ревновала, и как выясняется прямо сейчас, ничего не изменилось.
То ли почувствовав психическую волну, исходящую он меня, то ли потому, что его голую задницу тоже стали кусать комары, Карим неожиданно целует меня в губы и, подхватив под бёдра, снимает с капота.
— Ты же голодная, да, Вася?
Гнев во мне с шипением гаснет. Потому что он помнит, что после секса мой желудок превращается в бездонную урчащую воронку, требующую жертвоприношений.
— Голодная конечно, — буркаю я. — Только сначала надо смыть твой генофонд.
Мы идём к озеру, держась за руки, и там Карим, как заботливая мать грудничка, бережно ополаскивает меня водой. Снова становится легко и весело, и я даже забираюсь к нему на спину, требуя, чтобы донёс меня до машины. Карим слушается и все десять метров театрально кряхтит, приговаривая, что я тяжёлая, за что получает пятками по рёбрам. Нам удалось не поскандалить там, где раньше мы всегда скандалили, и от этого мне по-особенному хорошо.
25
«Уже легла?»
Расплывшись в улыбке, я включаю фронтальную камеру и, направив её на себя, делаю снимок.
«Как видишь. Уже полчаса как мну подушку. Ты доехал?»
«Да, только что домой вошёл».
«Торт на ночь был, кстати, лишним. У меня бока трещат».
В подтверждение своих слов я набираю побольше воздуха и, задрав пижамную майку, — ту самую, которой выводила из себя Карима во время нашего совместного кинопоказа, — фотографирую надутый живот.
В ответ Карим присылает ржущие смайлики.
«Спасибо, что не придержала этот снимок месяцев на пять. Бессонная ночь была бы мне обеспечена».
«Эх, чёрт. Не додумалась».
«Теряешь сноровку, Вася:) Спи давай. Тебе завтра на работу»
«Не заговаривай мне зубы, Исхаков. Жду фотоотчёт».
Фотоотчёт — это снимок, подтверждающий, что Карим действительно находится дома. Раньше я всегда присылала такое фото ему, а он мне. Не то чтобы я ему не доверяла. Это скорее было нашей традицией.
Стоит ли её возобновлять так рано? Конечно, стоит. У меня нет в этом никаких сомнений. Карим заехал за мной после работы, мы занимались сексом и вместе ужинали, ну или как там называется приём пищи ближе к полуночи. Для чего тогда это всё? Кто-кто, а я точно не планирую забивать себе голову дурацкими вопросами, вроде «Что всё это значит?». Мы либо возобновляем отношения, либо обходим друг друга стороной на пушечный выстрел. Секс без обязательств, как выяснилось, не для меня, тем более если это волшебный секс с Каримом. И он, кстати, тоже прекрасно об этом знает.
Вместо ответа мне приходит размазанное селфи Карима на фоне знакомой стены, облицованной тёмно-коричневой плиткой. Разумеется, после купания в озере этот чистюля полез в душ.
«Я тебе, значит, голый живот, а ты мне вот это? Пришли кубики».
Поставлю их на заставку.
Вместо долгожданного сообщения раздаётся телефонный звонок, сменяющийся смехом Карима.
— Вася, ты чего такая ненасытная?
— В смысле ненасытная? — улыбаюсь я, от неконтролируемого восторга начиная ёрзать под одеялом. — Я же тебя не член попросила прислать.
Хотя мысль такая, конечно, была. О-о, в своё время у меня в телефоне папка на целый гигабайт с его прибором хранилась. Там и фотки, и видео было, как Карим мастурбирует для меня. Мы с ним часто так баловались, когда он куда-нибудь уезжал. И секс-перепиской, и созвонами по фейстайму. Карим потом в шутку ныл, что это я его испортила, хотя на самом деле это он первый мою интимную фотку попросил. Бедная Равиля Марсовна даже не догадывается, каким развратником вырос её старший сын. С родителями-то он всегда такой вдумчивый и серьёзный.
— Лови, — раздаётся после секундной заминки. — Я пошёл в душ, а ты спать ложись.
— Ладно. Ты завтра в «Роден» приедешь?
— Приеду.
— На меня посмотреть? — кокетничаю я. И даже волосы на палец непроизвольно наматываю.
— Конечно, Вася, — голос Карима теплеет, и он тихонько смеётся. — Всё только ради тебя.
— Спокойной ночи, — улыбаюсь я, удовлетворённо переворачиваясь набок. — До завтра.
Сбросив вызов, гашу свет и запихиваю телефон под подушку, но потом вспоминаю про снимок кубиков и снова лезу в мессенджер.
«При-иве-ет, — шепчу я и тру подушечкой пальца экран, будто и правда могу их потрогать. — У меня отличные новости, мои твердокаменные. Теперь мы будем видеться гораздо чаще.
Поставив эту фотографию на звонок, я отворачиваюсь к стене с намерением уснуть, но не тут-то было. В голове, как зацикленный, прокручивается видеоряд минувшего вечера: белозубая улыбка Карима в полумраке, его руки, шарящие по мне, и тепло капота под задницей. Я передёргиваю ступнями, сильнее сжимаю колени. Вот только возбуждения сейчас не хватает.
