помощником садовника, уже несколько раз попадался им на глаза и даже один раз пересекся лично с Эмиром.
Все прошло отлично, никто из них не заподозрил, что это я. Озден не так часто меня видел, чтобы узнать, а вот Яся…
Яся меня тоже не узнала. И с одной стороны, я этому рад, а с другой, меня это вгоняет в ступор. Неужели я настолько ей безразличен? Я бы ее в любом виде узнал, у меня внутри вмонтирован радар, настроенный на свою Ясмину, а у нее выходит не так.
Но с этим я готов смириться, заслужил. Я уже понял, что если очень постараюсь, смогу откатать обратно и заново ее завоевать. Но замуж, Карл! Замуж!
Я чуть с дерева не упал, когда услышал, за кого ее выдают. Кому смешно, напомню, что я помощник садовника, если кто забыл. А здешний садовник Ибрагим, я вам скажу, абьюзер еще тот. Это он загнал меня на дерево собирать алычу.
Я уже решил, что когда все закончится и я увезу отсюда Ясю с тюльпанчиком, в тот же день куплю самую большую корзину всяких сладостей и отнесу тете Фирузе. И я называл ее меркантильной, эту святую женщину! Как у меня язык не отсох?
Оправдание может быть только одно — я тогда еще не был знаком с садовником Ибрагимом. Вот где настоящий дракон. За те деньги, что я ему заплатил, можно построить для котов тети Фирузе настоящий дворец.
Но выбора у меня не было, спасибо Каану, что помог попасть в дом к Эмиру. Ибрагим раньше работал у него в отеле, потом перешел к Денизу. Ибрагим женился и перебрался из Измира в Стамбул, вот Каан и рекомендовал его Эмиру. Иначе не спасли бы меня никакие деньги.
Я влез на дерево, а оно растет как раз напротив гостиной Денизов. И когда я услышал, как эти два старых пня торгуются за мою Ясю, с трудом удержался чтобы не ввязаться в драку. Но следом услышал ее голос и ушам своим не верил.
Она обещала подумать над их предложением? Серьезно? И зеленому сопляку Атешу, и угрюмому засранцу Догану? А потом позволяла себя целовать и может даже позволила больше, если бы не загорелась чертова фабрика…
Нет, тут что-то не вяжется. Не такая Ясмина, она никогда не была легкомысленной, даже в свои восемнадцать. Что говорить сейчас, когда она уже мама? Я же помню какая она работница — умная, серьезная, ответственная. Просто так она бы и прикоснуться к себе не позволила.
Неужели она тянет время? Догадка озаряет как солнечный луч в пасмурный день. А ведь так и есть! Моя сообразительная девочка…
— Эй, бездельник, ты там долго еще сидеть собираешься? — кричит снизу Ибрагим. — На кухне повара уже уснули, устали ждать пока ты алычи нарвать соизволишь.
А сам моргает стоит.
Когда мы договаривались, он меня предупредил, что у него нрав тяжелый и крутой, поэтому у него помощники долго не задерживаются. Все об этом знают, и если он начнет со мной лояльничать, это может вызвать подозрения.
Я ступил. Заверил его, что он может помыкать мной как ему вздумается, лишь бы нас не спалили. Теперь приходится отдуваться.
— Не кричи, Ибрагим-бей, соберу я тебе твою алычу, — отвечаю ему, отчаянно гундося, чтобы мой голос случайно никому не показался знакомым.
Обдирая руки, срываю желтые плоды. Надо торопиться, и как стемнеет, постараться увидеться с Ясей. Я должен выяснить, в самом деле она хочет выйти замуж за кого-то из Денизов или нет. Если нет, буду думать, как нам отсюда сбежать, а если да…
Если да, придется думать, как ее украсть. Другого выхода я не вижу.
Глава 22
Ясмина
Ужинать я отказалась, покормила Лале и ушла с ней гулять в беседку. Отец поспешил было следом, но я гордо проигнорировала все его попытки со мной заговорить. Надеялась, что он обидится и уйдет, но Омер-бей только глубоко вздохнул.
— Не надо так, дочка, — укоризненно покачал он головой, — я же тебе во благо стараюсь.
— А вы меня спросили, надо мне такое благо? — я все же удостоила его ответом и фыркнула. — Хорошее благо дед в мужьях.
— Не говори так, — Омер оглянулся, — нас могут услышать.
— И пусть! Я и громче повторить могу.
Но к сожалению нас никто не слышит. Вокруг нас никого, кроме нового помощника садовника Ибрагима, который верхом сидит на стремянке и собирает алычу.
Бедный мужчина, это уже третье дерево. Ибрагим пожалуй слишком к нему строг, нельзя так нагружать человека в первый рабочий день. Дело к вечеру, зачем столько алычи? Повара не будут ее обрабатывать ночью, повисела бы еще на дереве.
Отец, потеряв надежду вытянуть меня на доверительный разговор, идет катать Лале на качелях. Их привезли недавно и установили специально для Лале.
Малышка раскачивается, ее звонкий смех разливается по саду. Смотрю на Босфор, сегодня он меня совсем не успокаивает.
В груди так и клокочет возмущение — почему Эмир с моим отцом решили, что имеют право распоряжаться мной как вещью? И что, кстати, Эмир говорил про последнее слово Нурай?
Рука нащупывает в кармане плотный конверт. Письмо! Я совсем про него забыла!
Открываю конверт, достаю лист, исписанный мелким бисерным почерком.
«Дорогая дочка»
Отрываюсь от письма, шмыгаю носом. Она была совсем нестарой, госпожа Дениз. И как бы мне было хорошо, будь она жива и здорова!
Эмир-бей тогда бы и соваться ко мне не стал. Да и сыновей Нурай-ханум сумела бы убедить выбросить меня из головы.
Читаю дальше. Письмо длинное, рассудительное и спокойное, из него чувствуется, что Нурай готовится к своему уходу и старается закрыть все незаконченные дела еще при жизни.
Видимо, самым главным делом было пристроить Эмир-бея в хорошие руки.
В принципе, я согласна с каждым ее словом. Единственное, чего понять не могу, это как можно решать судьбу человека за его спиной.
В письме Нурай открыто просит меня стать женой Эмира, поскольку все думают, что он отец Лале. Она хотела родить ему дочь, но не смогла. И раз Эмир-бей так хорошо принял моего ребенка, пускай он и станет ее официальным отцом.
Нурай не требует, не приказывает, а просит. И это как раз подкупает.
Но не спасает. Я не собираюсь выходить замуж за Эмир-бея, и даже обсуждать это не хочу.
— Можно, Ясемин? — заглядывает в беседку Атеш. Улыбаюсь и киваю.
— Конечно, входи.
Он садится на мягкий диван напротив и придвигает к себе корзинку
