говорим! – прикрикнул Лиле один из заводил. – Ты где вчера шлялась?
-- По помойке лазила, -- Андрей метнул бычок в окно. Класс заполнился лошадиным ржанием. Обидней всего было слышать смех Вити, который обычно был себе на уме и не сбивался ни в одну из групп. Он понравился Лиле с первых же дней в этой школе, но за всё время они перекинулись лишь парой слов. Поначалу он даже вступался за Лилу. Пока её окончательно не опустили на дно иерархии и общаться с ней не стало совсем уж зашкваром. Стулья от парты Лилы снова куда-то утащили парни, наверное, специально. Пришлось тащить поломанный и неудобный.
-- На трассу пошла работать по ночам, -- подосрал кто-то из девчонок.
-- Ну, тебе виднее, -- хохотнул Андрей. – Скоро без бабла останешься.
-- Придурок!
До самого звонка парни мусолили визит отца Лилы к Андрею. Потом в кабинет вошла Алиса Александровна и все разбрелись по своим местам, учить русский язык. На её уроках было спокойней, чем на уроках старых учителей. Учительница была молодая и красивая, парни между собой частенько обсуждали её формы и роскошные рыжие волосы, поэтому особо не наглели, а если решали бесноваться, то исключительно, чтобы обратить на себя внимание. У Алисы к Лиле сложилось особенное отношение. Кажется, учительница видела в ней саму себя. Однажды Алиса Александровна позвала Лилу поговорить после уроков, когда все разошлись. В тот день одноклассники довели Лилу до истерики. Учительница по секрету поведала историю о том, как и она сама в школьные годы постоянно сталкивалась с такими же проблемами.
-- После школы люди сильно меняются, -- сказала она. – Начинается совсем другая жизнь. Просто поверь мне.
И эти слова были для Лилы надеждой, придающей силы. Алиса Александровна была как бы светом будущего, образцом, каким могла бы стать и Лила.
Жизнь после школы временами казалась ей чем-то далёким и безумно счастливым, словно бы попадание в рай. А временами, когда особенно сильно наплывала тоска – эта светлая мечта растворялась в ничто, какой-то зловещей тварью, жившей где-то в сердце. Эта тварь обесцвечивала мечту и тогда для Лилы наступали страшные моменты безвыходного отчаяния.
Этот день был как раз тем самым, когда тварь становилась особенно голодной. Лилу теперь прозвали стукачкой. На всех последующих уроках в её голову прилетала скомканная бумага. Андрей плевал в неё из разобранной ручки с исключительным усердием, а девчонки в полный голос обсуждали вши на тупой голове Лилы и сочиняли сплетни. На перемене Лила ушла в самый тихий и отдалённый угол школы и переждала до начала следующего урока, но по возвращению в класс оказалось, что одноклассники устроили чемпионат по волейболу с участием её учебников. Аккуратные и ухоженные книжки порвались, пенал куда-то исчез, и пришлось унизительно выпрашивать ручку у девушек.
Лила начинала ненавидеть своего отца ещё сильнее. Ведь не взбреди к нему в голову мысль посетить дом Андрея… А расплачиваться, как всегда, приходилось ей. На следующей перемене Лила решила сходить к школьной медичке. Её отец фанатично не признавал врачей. Он считал, что все они работают на обогащение крупных фармацевтических компаний, намеренно производящих если и не смертоносную химозу, то как минимум – пустышки. Когда Лила пыталась с ним спорить – он приводил ей в пример множество случаев из человеческой истории, где производители лекарств наносили непоправимый вред здоровью пациентов. Так что не приходилось рассчитывать на то, что после той потери сознания отец вдруг отвезёт её в больницу на осмотр.
Медичка закономерно посоветовала ехать в больницу и пройти осмотр у нормальных врачей. А учитывая, что ближайшая больница находилась в соседнем селе, куда отец её не отвезёт – визит к врачу приходилось забыть.
Что ж, бывает. Потери сознания. Может, единичный случай и ничего страшного. В глубине души Лила надеялась, что следующая потеря сознания окажется для неё последней.
Единственное хорошее событие за весь день – медичка выписала Лиле освобождение от урока физкультуры, что стоял в самом конце дня. Урок физры всегда был для неё особым испытанием. Взбодрившиеся и разбегавшиеся одноклассники становились невыносимыми.
Поэтому Лила собрала портфель и поехала домой. Целый час она могла посвятить прогулкам, где только захочет, и всё это без последующих отцовских выговоров. Она проехалась рядом со вчерашней речкой, прошлась по берегу, как бы пытаясь вспомнить, что же здесь вчера случилось. Кочки, конечно, были, но чтобы она наехала на них, опрокинулась и ударилась со всего маха головой… Нет. Скорее всего, это было что-то вроде сахарного диабета. Или из-за стресса, одолевшего её в последнее время особенно сильно…
Лила прошлась вдоль берега, прислушалась к журчанию быстрой речки. Вода пенилась на камнях, уносилась куда-то в неведомые дали глухой тайги. Она увлеклась прогулкой и забрела дальше обычного, и едва решила повернуть назад, как заметила, как на светлой гальке что-то темнело. Поначалу девушка приняла это за дерево, но потом осознала, что это какой-то зверь. Стало немного страшно – вдруг он живой? Но любопытство оказалось сильнее. Поначалу.
У самой воды лежало непонятное уродливое существо с узловатыми конечностями. Что-то определённо не местное. Страх и тревога охватили девушку, она немедленно повернула назад, так и не осмелившись подойти вплотную. Шла, постоянно оглядываясь -- не встало ли оно на ноги? Но тварь лежала без движения, будто мёртвая. Тогда её окутало впечатление, будто она уже видела всё это…
Лила вернулась домой. Отец засиживался в мастерской за своей мазнёй. Вдохновение к нему не приходило уже давно. В погоне за музой он даже использовал отвары, листья для которых лежали в корзине на верху кухонной гарнитуры. Вроде из Южной Америки, как
