с неприятным хрустом дверь открывается, будто ломается чей-то позвоночник. Я распахиваю дверь все сильнее и сильнее, она туго поддается, скрип с каждым мгновением громче. Невыносимый, царапающий мой слух и разрывающий сердце.
Но в спальне темнота, наполненная густым ароматом. Я не боюсь темноты, напоминаю себе я. Вот только сейчас не вечер и тем более не ночь. Почему же так темно? Сердце колотится. Песок и кости, многие из которых торчат острыми пиками, царапают ноги. Я пробираюсь в спальню и тихо зову:
– Призрак, ты здесь? Что происходит?
Но он молчит. Я нигде не вижу его мерцающей фиолетовой тени. И вот тогда мне становится действительно страшно.
– Призрак! – Мой голос слишком громкий среди повисшей тишины. – Призрак…
Ничего не вижу, иду на ощупь. Зеркальная комната за спиной наполняется закатными тонами, но свет не проникает в спальню. Нащупываю комод, следом кровать…
– Где ты? Где же ты?
Вытягиваю вперед руку с кольцом. Оранжевый камушек слабо мерцает, и я напрягаю всю внутреннюю силу, чтобы он горел поярче. Силоцвет слушается меня даже в этом неправильном мире, освещая пространство кругом. Стоит свету соприкоснуться с тьмой, как знакомые предметы теряют очертания, и я переношусь в холодную заснеженную долину. Во все стороны раскинулись сугробы, по которым нещадно гоняет ветер. Снежная взвесь царапает лицо и руки. Но вот я замечаю нечто черное среди холода и снегов.
– О нет! Призрак!
Я кидаюсь вперед и поднимаю с земли черную перчатку с мелкими переливчатыми чешуйками. Она напоминает лапу убитого зверя.
Убитого?
Кружусь на месте, стараясь увидеть Призрака, разглядеть за стеной вьюги. И наконец я вижу его. Он раскинулся на заледеневшей земле, лежит спокойно, будто спит. Если бы не алый снег, ставший его ложем, я бы так и подумала. Мне не хватает сил стоять, и я падаю на колени, зажав в руке его перчатку.
– Нет, Призрак, только не ты!
Хочу заплакать, но вместо горячих слез на щеках застывает лед. И почему мне так невыносимо больно? Подползаю к нему на коленках, скрипя зубами от боли. Как такое случилось? Когда?
Сладкий аромат облаком висит над безжизненным телом. Иссиня-черные волосы покрылись инеем, белые губы поджаты, прекрасные доспехи разворочены на груди кусками оплавленного металла. Руку больше не защищает перчатка. Я касаюсь дрожащими пальцами холодной ладони с ярко-красными полосами немыслимых мучений. Кто оставил ему эти шрамы?
Трясусь от холода, страха и невыразимой боли.
Но вдруг громкий стук заставляет меня вскинуть голову.
– Ирис! Ирис! С тобой все в порядке?
Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с собой – с той, что спряталась за зеркалом. Вода стекает с моих черных волос, на плечи и грудь. Обхватив себя, я рыдаю так громко и горестно и в то же время радостно.
Он жив. Он жив.
– Все хорошо! – всхлипывая, выкрикиваю я. – Сейчас уже выйду!
Неужели это моя расплата за обладание силоцветами? Или это только начало?
Ноги предательски дрожат, когда я выхожу из ванной и осматриваю комнату. Здесь все как прежде. Ни песка, ни крови, ни костей или снега. Закутываюсь в белый халат и врываюсь в спальню, утыкаясь носом в теплую грудь Призрака. Он снял доспехи, оставшись в простой черной рубахе-безрукавке. Вот только перчатки так и не снял. Стискиваю мягкую ткань в кулаках и рыдаю, крепче прижимаясь к нему.
Он молча обнимает меня, гладит по волосам, но вдруг отстраняется, принюхиваясь.
– Ирис? Чем ты мылась? Этот запах…
– Что? – сквозь слезы спрашиваю я.
– Очень похоже на лунный цветок.
Я тру глаза, веки горят, будто в них еще остался песок.
Призрак возвращается из ванной со стеклянным флаконом, закупоривает его, открывает окно и выбрасывает на улицу.
– Что ты делаешь? – вскрикиваю я, представляя, как ароматный пузырек приземляется на голову прогуливающейся во дворе фрейлине. Но, подбежав к окну, вижу там густые заросли роз, среди которых теперь сверкает флакон.
– Лунный цветок иногда еще называют дурман-травой. Собранный в час Айсы, алой луны, он может причинить вред. Но некоторые силоманты пользуются им для усиления некоторых способностей, особенно психического характера.
– Например?
– Кто-то умеет читать мысли или видеть картины будущего…
Внутри все холодеет, совсем как в той заснеженной пустыне. Я видия, мог ли аромат этого цветка усилить мои пророческие силы, которых раньше и не было вовсе? Вот только теперь все изменилось, я могу то, о чем раньше и не подумала бы. Или даже больше… Знать бы, на что именно я способна и как с этим совладать. Призрак обещал научить меня, и может, это мой шанс узнать, кто я такая на самом деле.
Но если то, что привиделось мне, правда… Должна ли я рассказать ему?
– Хорошо, пора бы мне и отдохнуть, – говорю я неровным голосом и понемногу успокаиваюсь. – А ты пойди пока где-нибудь погуляй. Я не собираюсь спать с тобой в одной комнате.
– Но ты уже спала, – разводит руками Призрак, поблескивая лунно-серыми глазами.
– Мне пришлось. Тебе стоит подумать, где устроиться на ночлег… вне моей комнаты.
– Когда ты такая сердитая, мне очень страшно, – ухмыляется он. Потом подходит к подоконнику, на который кинул свои вещи, и достает из складок плаща белый тканый рулончик марли. – Давай сюда руку. Тебе нельзя ходить по дворцу с кольцом. В вашем королевстве с этим будет небезопасно. К тому же это идеально подойдет к твоему образу. – На мой удивленный взгляд он касается моей щеки, и я понимаю, что там, скорее всего, остался синяк.
Призрак усаживает меня на кровать и аккуратно перебинтовывает руку. Я завороженно смотрю, с какой ловкостью он делает это в своих когтистых перчатках, и вспоминаю его руки, покрытые пунцовыми шрамами.
– Скажешь, что случайно поранилась. Это будет намного лучше отрубленной головы.
Хочу спросить его про шрамы и почему он почти не снимает перчаток, но решаю, что пока мне достаточно того, что я знаю. Из головы никак не выходит образ из моего видения.
– Так-то лучше, – говорит Призрак, отпуская мою руку.
Мне даже чуточку жаль, что он закончил с перевязкой. А еще больше я жалею о том, что не чувствовала прикосновения его кожи. Что за глупые мысли? Встряхиваю головой и, ворча себе под нос, забираюсь под одеяло.
Призрак почти бесшумно устраивается на полу, ложась на спину и заводя руки за голову.
– Значит, ты остаешься, – скорее утверждаю, чем спрашиваю я.
Отчасти я даже рада этому, но в то же время меня пугает его близость. И будущее, которое неизвестным полотном раскинулось перед нами, позволяя лишь некоторым заглянуть в него и ужаснуться.
Следующие
