ума!
— Всемогущая жизнь! Чего ждёте?
Раздающиеся в толпе крики объясняют причины её появления здесь. Испугать весь квартал получилось, но часть живчиков куда больше боится меня, чем каких-то там демонов.
— По домам! Прочь с дороги!
И бью обнажёнными мечами друг в друга плашмя. Помогает. То ли звон стали, то ли мой страшный голос заставляют безоружную толпу с визгом броситься в стороны. Пять секунд — и десятки, даже сотни, людей бегут влево и вправо вдоль стен, уступая дорогу всего одному. Хотя нет. Нас же двое. Но скоро и другие подтянутся. Уже вижу на дальнем конце улицы первых сподвижников мессии-Дерхана с белыми лентами на головах.
— Дерхан, ты был прав! — узнаёт мой голос начальник стражи, выглянувший в открытый лючок. — У меня один есть!
— Справились? — спрашиваю с волнением в голосе, подбежав к воротам. — Чем он выдал себя?
То, что угрозы в данный момент для нас нет, мне понятно и так. Колокол — способ вызвать меня.
— Признаюсь, испугал ты меня, — частит пригнувшийся к окошку стражник. — Велел всем зайти в караулку. Со стены и то людей снял. Как раз обходом идти собирались. Успел вроде. А там, внутри, уже взял, да и сознался, дурак, что по твоему совету сидим в темноте. Я ведь не только молчать всех заставил, но и лампы, фонари погасил.
— И что? К делу давай? — тороплю я Петракоса.
Напуган солдат. Очень сильно напуган, хоть и старается того не показывать.
— Гекос, гад — никогда мне не нравился — тут же начал орать, что то хитрость такая, что ты нас в караулку загнал, чтобы только из квартала удрать. Объяснил бы ещё, идиота кусок, зачем оно тебе надо. В общем, требовать стал человека к начальству послать с донесением. К живущему Иоанису, то есть, к старшему над квартальной охраной. А самим всем наружу немедленно выйти. Не успел ему рот заткнуть. Как и удержать не успел. Выскочил он из караулки — и бежать. Догнали, конечно, обратно вернули, но поздно, видать…
— Что он сделал? — с нажимом произношу я, видя, что Петракосу сложно заставить себя произнести неприятные для себя слова.
— Пятерых моих убил и удрал, — с грустью выдыхает солдат. — Вечная память моему брату, Йоргасу. Как котят раскидал нас. Даже я, первый клинок всей квартальной охраны, ничего ему сделать не смог. Как есть демон. Не владел Гекос тем мастерством даже близко. И молча ведь всё. Вырвал меч у товарища, что его охранял — я же Гекоса за самовольство под арест посадил — и за пять секунд срубил столько же славных ребят, что его задержать попытались. Чудом сам его атаку отбил. Боюсь, жив потому лишь, что ему моя смерть не нужна была. Торопился.
— Куда?
— Да кто же его, демона знает? Как квартальные начали за воротами про бунт, что ты якобы затеваешь, орать и про демонов, какими пугаешь, так этот и сдёрнул. До того смирно сидел. Извинялся передо мной даже. Но тут уж не спутаешь — выдал себя. Не врал ты. Не врал… Но, что делать-то?
Неудачно вышло. Гахары узнают о том, что я затеваю прорыв, значительно раньше, чем я надеялся. Нужно поторопиться. Хранилище недалеко, но и выбор его, как моей первой цели, для них очевиден.
— Ты отправил к начальству бойца?
— Четверых. В одиночку опасно. Сразу, как тот удрал, и послал ребят.
— Так вас только десяток всего?
— Девять. Один раненый в караулке лежит. Было больше, но зельями в строй вернул. Не подкинешь мне, кстати, лечилку? Закончились.
— Держи, — просовываю я в щель руку с вынутым из кармана пузырьком.
Запас зелий велик, и сейчас мне важнее втереться в доверие к живчику. Не хочу убивать их. Соратники из вновь обретённых едва ли оценят расправу над стражей ворот.
— Спасибо!
И тут же кому-то, за спину:
— Вот. Ставьте Алексиса на ноги.
А к воротам тем временем начинают подбегать первые из носителей белых повязок. Приказ мой исполнен. На спинах у всех рюкзаки, у заблудших помимо поклажи, арбалеты и луки.
— Не считал, но здесь много, — протягивает мне объёмный кошель обогнавший напарника на пару шагов Бочка. — Выгребли всё подчистую.
— Хозяин Обменки любезно согласился помочь нам, — обнажает свои лошадиные зубы в улыбке Чопарь. — Повезло, что сей сударь предпочёл запереться внутри, а не сдёрнуть, как некоторые. Без него бы мы сейф не открыли.
— Оставь у себя, — хлопаю я по висящему на спине Бочки рюкзаку и снова возвращаюсь к воротам, от которых только что отошёл, чтобы встретить соратников.
— Петракос, не буду вилять, скажу прямо. Ворота придётся открыть.
По ту сторону окошка молчание. Дам ему пару секунд.
— Может, лучше дождаться…
— Чего ты дождёшься? — обрываю замямлившего в нерешительности охранника. — Потом поздно будет. Мы выйдем отсюда с твоего разрешения или без оного. Ты знаешь меня. Ни заборчик, что зовётся стеной, ни твои бойцы, ни ты сам меня остановить не сумеете. Не будь дураком. Только заблудшие при дарах и с оружием способны остановить демонов.
И опять тишина. Нелегко стражнику даётся решение.
— Эх! Разжалуют меня к йоковой бабушке, — скрепя сердце, делает выбор охранник. — Открыть ворота!
Последнее уже своим подчинённым. Моя сила убеждения пока действует безотказно.
— Никто не выходит! — ору я, заметив, как наблюдающие за происходящим у ворот живчики из недавно отогнанных, видя движение поползших в стороны створок, подались ближе. — Непроверенных не выпускать! — приказываю соратникам с белыми лентами, которых здесь уже около сотни.
— Что будем делать? — повторяет свой вопрос шагнувший ко мне сквозь продолжающий расширяться проём Петракос.
Стражник уже признал моё лидерство, как и выбрал сторону.
— Для начала вооружимся. Оставь нескольких человек у ворот. Пусть опять закрывают, как только мы выйдем. Я умею отличать одержимых. Кто без белой ленты на лбу, тот не дался проверить себя. Этих нельзя выпускать. Сам же пойдёшь со мной. Мне лишняя кровь не нужна. Расскажешь охране хранилища про демона и про всё остальное. Сколько там, кстати, людей?
— Да две пары всего. И не наши, из городской стражи. Эти драться не будут.
— Это, если демоны в них не сидят. Ладно, ждём, когда все соберутся. Повяжи своим повязки пока. Чопарь, выдай служивым ленты.
Народ
