Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
побывал в морском сражении, – попытался было пошутить Николай, когда артиллерийская кантата наконец стихла.
– Похоже, государь, – печально улыбнулся в ответ флотоводец. – Действительно, похоже. Но только на самое начало боя. Главных-то его звуков сегодня мы с вами не услышим. И – слава богу.
– Это вы о грохоте взрывов и вое летящих в нас снарядов?
– Нет, ваше величество. Это я о криках и стонах умирающих.
* * *
Прибывшие на внешний рейд Порт-Артура корабли с помощью деловито снующих, пыхтящих буксиров и без оной, споро вставали на свежевыкрашенные, нарядные красно-белые бочки. Выстраиваясь, как и положено, строго по ранжиру, в соответствии с диспозицией, которую успел оперативно передать в штаб Макарова вице-адмирал Витгефт еще до того, как русская и германские эскадры покинули Владивосток.
И лишь стройные белоснежные красавцы «Варяг», «Аскольд» и «Фридрих Карл» неторопливо проследовали к проходу у Тигровки. Под громогласное «Ура!» собравшихся там рядовых и офицеров гарнизона, при подстраховке неутомимого «Силача» и паровых баркасов три крейсера втянулись в Восточный бассейн. И там под трубный глас меди оркестров ошвартовались у стенки напротив дворца наместника…
Легкий бриз с моря задиристо треплет ленточки бескозырок и воротники матросских форменок, нетерпеливо теребит офицерские плюмажи, развевает полотнища флагов и штандартов, снося на город дымки салютных пушек… Поданы к бортам, подняты и закреплены трапы. Замерли, словно изваяния, фалрепные на их площадках, коробки рот почетного караула у ковровых дорожек на стенке гавани. Солнечными бликами плещется чешуя начищенных до блеска штыков, обнаженных палашей и сабель, пуская их в стремительный, веселый пляс по ряби воды, по стеклам рубочных окон и иллюминаторов, по зеркалам прожекторов, по меди блях, боцманских дудок, золоту орденов…
«И придет он, тот долгожданный день, когда Белый Царь впервые ступит на землю юго-восточной твердыни империи, тихоокеанской крепости, замкнувшей тяжестью гранитов и вороненой сталью стволов кольцо порубежных форпостов Русского мира…» – Николай улыбнулся, чуть задержавшись на нижней ступени трапа. – «Да, пожалуй, редактор газеты “Владивосток” прав: все так, миг исторический. Только не слишком ли много пафоса?»
* * *
Следующие двое суток пролетели в кутерьме, в общем, подобной владивостокской, но только в миниатюре. И с той лишь видимой разницей, что главный бенефис здесь выпал на долю крепостных артиллеристов и инженеров.
Российский император и германский кронпринц с их свитами побывали на Золотой горе и Электрическом Утесе, на нескольких батареях и фортах морского и сухопутного фронта, осмотрели доки и мастерские порта, сфотографировались вместе с адмиралами и всем прочим многочисленным флотским и крепостным начальством на фоне гавани с тремя белоснежными крейсерами и поднятым из воды кессоном, который использовался для починки подорванного японцами в первую военную ночь «Цесаревича».
И, конечно, особым смыслом было наполнено участие государя в освящении на Перепелиной горе храма Покрова Пресвятой Богородицы Порт-Артурской. Там, возле находящейся в его приделе могилы адмирала Чухнина, русский царь и германский кронпринц преклонили колена в общей молитве. В тот же вечер при их участии на Золотой горе прошла установка памятного камня на месте, где предстояло воздвигнуть мемориал погибшему адмиралу и всем офицерам и матросам Тихоокеанского флота, отдавшим свои жизни в войне с Японией.
Тем временем моряки двух держав ездили в гости друг к другу и вполне весело проводили время на берегу, в компании со служивыми из порт-артурского крепостного гарнизона и с императорскими гвардейцами, для которых почувствовать еще хоть раз под ногами твердую землю перед предстоящим переходом через три океана было счастьем.
При этом все старались держать себя в рамках приличий и уставов, дабы не мешать августейшим особам и окружающему их высокопоставленному начальству в их планах, да и на себя ненароком неприятностей не навлечь. Однако всему на свете приходит конец, а уж приятному времяпрепровождению – скорее всего. Через три дня, пролетевших как в мановение ока, пришедшие в Порт-Артур эскадры начали выбирать якоря. Сначала их путь лежал к Циндао, а оттуда, через Коломбо, Аден и Тулон, – в Киль и Кронштадт.
На борту своего флагмана, броненосного крейсера «Фридрих Карл», принц Генрих и кронпринц Вильгельм простились с царем. Наутро государю со свитой предстояло начать обратное путешествие в Санкт-Петербург. Первыми на его пути будут Мукден и Харбин: победоносная русская армия заждалась своего императора.
Последний день, проведенный в Порт-Артуре, оказался весьма приятным для ряда офицеров и адмиралов германского флота: они получили ордена из рук российского самодержца. Многозначительное, многократное увеличение боевых сил Азиатской крейсерской эскадры вице-адмирала Притвица в критический для России момент перед заключением Токийского мира просто так немцам с рук не сошло. Но и Гогенцоллерны в долгу не остались, хотя это и было домашней заготовкой.
Царю был вручен подарок с особым смыслом. Кайзер поручил своему старшему сыну передать его Николаю Александровичу перед самым расставанием. В этот благословенный день к православным вернулся утраченный несколько веков назад, а отныне – новообретенный, образ Спаса Нерукотворного Новгородской школы иконописи. По мнению ряда историков и церковных иерархов, он находился в одном из храмов древнего Пскова до времени занятия города рыцарями-крестоносцами Ливонского ордена…
Неожиданно перед самым расставанием молодой Вильгельм спустился по трапу к Николаю: кронпринц пожелал лично сопроводить его до артурской пристани. О чем конкретно они говорили, что обсуждали в эти минуты на корме катера с «Варяга», историки спорили долго. И тщетно…
Лишь один человек, посвященный в тайну самим императором, точно знал содержание их разговора. Но в нашумевшей автобиографической книге «Игра теней», вышедшей уже после кончины генерала Василия Балка, он упоминает только об одной фразе, сказанной государю наследником германского престола, будущим императором Вильгельмом III:
– Увидев Россию такой, увидев своими собственными глазами, я наконец-то во всей глубине осознал гениальную прозорливость князя Бисмарка.
Глава 6
Дан приказ ему – на запад…
Императорский поезд в пути от Харбина до Иркутска. 13–14 апреля 1905 года
Сказать, что неудачная попытка убийства русского императора, предпринятая по-самурайски фанатичными офицерами японской армии, не желавшими признавать себя и свою страну побежденными, внесла некоторые коррективы в ход поездки государя по Дальнему Востоку и Маньчжурии, значит, ничего не сказать.
Николай Александрович понимал, что слух об этом злосчастном происшествии, даже несмотря на строжайший запрет оглашения инцидента, дойдет до столицы быстро. Кто и как там все представит, кто и как отреагирует, какие будут последствия? Если доброхоты оперативно распустят слух, что он мертв, устоит ли Мишкин? Удержит ли вместе с Плеве, Дурново и Зубатовым ситуацию? Не дернет ли черт или британский посол, что вообще-то одно и то же, дядюшек на повторную попытку захвата власти в стране? К сожалению, вероятность подобного развития событий не была нулевой. Поэтому график движения царского поезда из Харбина в Питер был скомкан и ужат до предела. Встречи государя с бомондом
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
