и несла какую-то хуйню про любовь. Ещё и надушилась вонючей дрянью, от которой блевать потянуло.
Тупо спихнул дуру с постели на пол. Велел собирать шмотки и пиздовать из моего дома в дальние дали. Сам кое-как натянул джинсы и пошёл в СПА, надеясь контрастом жаркой парной и ледяного бассейна успокоить бушующее либидо.
Но только вылез из бассейна и пожалуйста, Мирослава собственной персоной. Стоит, тяжело дышит и смотрит так, что все мои усилия успокоиться вмиг пошли к херам.
Отбросил полотенце и медленно, чтобы не спугнуть, пошёл к ней, зная, что в этот раз не отпущу. В конце концов, широкая полка парной ничуть не хуже кровати в спальне. В чём-то даже лучше…
— Мир…, - подхватил её под попку. Прижал к себе и впился в губы, наплевав на попытку отпихнуть меня. Нет уж, милая, я и правда слишком долго за тобой гоняюсь.
Перехватил покрепче, пресекая ещё одну попытку выкрутиться из моих лап. Одной рукой собрал каштановые волосы в охапку. Потянул вниз, запрокидывая голову и открывая для себя нежную шею.
Впился в тонкую кожу под подбородком, прошёлся языком. И снова в губы, ловя задушенный писк и попытку что-то сказать — молчи, ёжик, не до разговоров сейчас. Потом всё скажешь и спросишь.
Распахнул дверь и медведем ввалился в парную, ещё только начавшую греться — в самый раз температура для разврата, который я планировал.
Сгрузил свою девочку на полку. Раздвинул длинные ножки под свободным платьицем — хорошо, что не шорты надела. И лифчика, похоже, нет. Знала, чем дело закончится, когда шла ко мне?
— Мир…, - пробормотал ей в рот, руками уже вовсю гуляя по нежной коже бёдер. Касаясь и гладя, слегка заныривая под тонкую ткань трусиков — надеюсь, розовых!
— Хочу тебя, — прикусил мягкую нижнюю губку — какой же кайф целовать нормальные женские губы. Податливые, нежные, отзывчивые. Раскрывающиеся, опухающие под моим напором.
— Янис…, - пискнула, когда оторвался от её рта и принялся покрывать поцелуями шею. Стянул платье с плеч и зарычал от наслаждения, припадая к торчащим тонким ключицам.
— Янис, — снова попыталась позвать меня, а сама закатывает глаза от удовольствия. Дышит на разрыв. Цепляется за мои плечи. Царапает, оставляя красные полосы по коже. — Янис, я поговорить хочу…
— Угу, обязательно поговорим, — стащил платье до самой талии и с низким стоном припал к аккуратным, ровно под мою ладонь, грудкам. Упругим, с розовыми, сжавшимися в камушки сосками.
Уложил её, уже не сопротивляющуюся на полку. Через ноги стянул платье. Отбросил на пол и завис над впалым животом с тонким шрамом от кесарева сечения.
Глава 44
Его губы, кажется везде, хотя целуют только лицо и шею. Но как же это хорошо!
Хватаю его за плечи и не знаю, что хочу — притянуть к себе или оттолкнуть. Его вздох, сладкий яд, проникающий в кровь через губы. Жадный взгляд, хриплый шепот, и я не выдерживаю. Вцепляюсь в него. Царапаюсь и поскуливаю, подставляя свои губы и ловя его. Тянусь к нему забыв себя, зная только одно — хочу, я хочу получить этого мужчину.
Потом вспоминаю, что должна поговорить и толкаю его в грудь. Голую, гладкую с татушкой дракона между ключиц. Она красивая и словно живая, и я глажу ее пальцами. Потом прохожусь языком под его сдавленное рычание.
— Янис, я поговорить хочу…, - говорю не я, какая-то другая женщина, потому что я в это время подставляю шею под его жадные касания. Под влажный язык и легкие укусы — точно следы останутся. Пусть!
— Поговорим… Потом, Мир. Хочу тебя, сдохнуть можно, — и больше не могу вынырнуть из захлестнувшего удовольствия.
Твердые ладони уже под платьем, гладят мои бедра. Разводят их и забираются под трусики — опять дурацкие розовые! Гладят легким движением, чуть надавливают, и я ахаю и трясусь от прострелившего тело острого спазма.
Его руки на плечах, сдвигая мешающую им ткань. Он стягивает платье и впивается ртом в косточки ключиц. Посасывает, прихватывая кожу зубами и рыча от нетерпения. Скользит ладонями к груди, сталкивая ткань платья вниз.
Обнимает полушария, жарко тискает и глухо стонет. Толкает меня на спину, нависает сверху и я тону в обжигающей синеве его глаз. Почему мне казалось, что они холодные? Они горят огнем, жадным и ненасытным восторгом, сжигающим мои последние сомнения.
Рывок, и платье отлетает к ногам, а Янис зависает над моим животом. Смотрит бесконечный миг, потом наклоняется и медленно, словно поглаживая, трогает его губами.
Стягивает мои трусы — дурацкие розовые! — и смотрит на них такими глазами, что меня начинает потряхивать от невыносимого возбуждения.
Кидает их куда-то за спину и снова смотрит на мой живот. Проводит по нему пальцем, по ровной линии старого шрама и меня окатывает льдом — он понял! Понял, что это за шрам.
Я дергаюсь, собираясь удрать, но меня сверху прижимает тяжелое тело. Голое, жаркое и возбужденное. Вкусно пахнущее и тяжелое, такое как надо…
— Чш-ш, ты чего задергалась… — шепот на ушко и снова поцелуи по скуле и подбородку. — Мир… Хочу тебя. Откройся для меня, девочка.
Не дожидаясь согласия, коленом раздвигает мои ноги и устраивается между бедер. Властно, хозяйски, словно это все его собственность, и мне это ужасно нравится…
Прикусывает сосок, катает его во рту, заставляя меня выгибаться дугой от этой грубоватой ласки.
— Нравится? — жерла зрачков в глазах напротив занимают, кажется, уже всю радужку. Не глаза — озеро похоти…
Смотрит на меня этой бездной и мучительно медленно входит в мое тело. Замирает на миг, резко толкается вперед, и я ахаю от этой остроты сладкой переполненности.
— Нравится, девочка? — шепчет хрипло и снова толкается бедрами. Ещё глубже, туда, где предел, где почти невыносимо, но ещё слаще. Миг, и начинает движение.
Опять плавно и медленно. Дразняще, доводя до исступления от нетерпения. Шепча мне какие-то комплименты и пошлости, целуя и покусывая губы.
Я постанываю от удовольствия. Хватаю его плечи, чтобы меня не унесло жаркими волнами, от которых мое тело вот-вот расплавится.
— Янис…, - не знаю, что хочу сказать или попросить. Подтягиваю к себе колени, раскрываясь для него еще шире. Хватаю воздух пересохшим горлом и тихо скулю, когда его темп становится оглушающим.
Ещё, ещё, выше и ближе к звездам… Моя голова запрокидывается, и я кричу, когда тело скручивает невыносимо сладкой судорогой, а яркая вспышка заставляет исчезнуть весь остальной мир.
Он жадно и жгуче смотрит, пока я корчусь и пытаюсь выжить, ловя остатки безумного наслаждения.
— Мир-р,
