едва ли у половины ячеек. Эти отряды регулярно проводили еженедельные сборы, вели большую работу: антирелигиозную пропаганду, мероприятия по ликвидации неграмотности, занятия физкультурой, организацию критики недостатков в работе отдельных руководителей и сельских служащих своего села (главным образом, через выпускаемую стенгазету), борьбу за лучшую успеваемость в учёбе и многое другое.
В 60–70-е годы XX века в ряды пионеров вступал чуть ли не автоматически каждый школьник по достижении 9 лет, и ему в этом никто не чинил никаких препятствий, ведь он являлся сыном советского гражданина. Но в 1920-е годы не всех принимали в пионеры, ведь в городе ещё существовали остатки капиталистических классов – кулаки и нэпманы. Кроме того, далеко не все родители, особенно в деревнях, разрешали своим детям вступать в эти безбожные организации. Не раз случалось, что пионер, идя домой, должен был снимать и прятать свой галстук. Много таких препятствий было в Приморье, где к тому времени советская власть существовала открыто менее четырёх лет. Рост пионерских организаций района за полгода более чем вдвое считали большим достижением.
После принятия должности от Манштейна Борис решил прежде всего обновить состав районного бюро юных пионеров. Раньше это бюро состояло из случайно назначенных самим Манштейном комсомольцев шкотовской и ближайших сельских ячеек. Часто эти комсомольцы, у себя в ячейке никакого отношения к пионерам не имея, относились к назначению как к неприятной и нудной нагрузке. Заседания бюро происходили редко и скучно, на них присутствовали далеко не все его члены, ограничивалось оно зачитыванием указаний, присланных из губкома комсомола.
Борис, ещё в бытность свою пионервожатым в селе Новонежино, выписывал журнал «Вожатый» и газету «Пионерская правда». Переехав в Шкотово он продолжал получать и журнал, и газету, и не только сам их читал, но и давал вожатым пионеротрядов села, в том числе, в первую очередь, Кате Пашкевич. Иногда они вместе обсуждали какую-нибудь статью «Вожатого» и пробовали провести в шкотовском отряде те или иные мероприятия, рекомендованные журналом. Мы помним одно из таких мероприятий: посещение шкотовским отрядом Новонежина. Теперь Борис всё чаще прибегал к рекомендациям этого журнала. Он добился того, чтобы большинство вожатых района выписали его.
Конечно, старый состав районного бюро Алёшкина не удовлетворял. Он считал, что бюро должно состоять из вожатых пионеротрядов, но самых грамотных и желающих работать с пионерами. Решил он также и то, что назначение в бюро по решению председателя неправильно: вожатые должны сами выбрать свой руководящий орган, и только в случае необходимости в него следовало бы кооптировать необходимых людей.
Своё мнение Алёшкин изложил на заседании бюро райкома ВЛКСМ, подкрепив его соответствующими статьями из журнала «Вожатый». Его предложение встретили одобрительно. Затем Борис заявил, что для проведения этой работы необходимо провести слёт пионервожатых района, избрать новое бюро, познакомиться со всеми вожатыми отрядов и в случае необходимости кого-то заменить. Он мотивировал тем, что за короткий срок ему не удастся обойти все отряды района, а, собрав вожатых вместе, этот вопрос можно легко решить. Кроме того, такой сбор поможет более опытным и грамотным вожатым поделится своими знаниями с остальными. Услышав это предложение, Смага забеспокоился:
– Постой-ка, постой, Алёшкин, ведь это надо собрать около 40 человек, на это какие деньги-то надо! Я не знаю, на что мы будем проводить в сентябре очередную районную конференцию ВЛКСМ, а ты тут со слётом вожатых! Нет, брат, ничего не получится. Идея хороша, но средств для её осуществления райком не имеет, пока подождать придётся. Хочешь бюро переизбирать – пожалуйста, подбери подходящих ребят, мы их на бюро райкома утвердим, и дело с концом.
Борис попытался с этим вопросом обратиться в райком ВКП(б) к своему знакомому зав. агитпропом Костромину. Тот тоже идею сбора пионервожатых одобрил, но прямо заявил:
– Тут на жалование освобождённым работникам еле наскребаем, о расходах на слёт перед Бовкуном нечего и заикаться! Подожди.
Однако, если Алёшкин вбивал себе в голову какую-нибудь мысль, то он от неё так быстро не отказывался. Собрав всех шкотовских вожатых, а их теперь было пять, он рассказал о предлагаемом им слёте вожатых района и подчеркнул затруднение со средствами, необходимыми для его проведения. После долгого и горячего обсуждения все пришли к выводу, что проведение такого слёта является прямо-таки необходимым делом. На это потребуется немного средств, которые комсомольцы достанут сами.
Особенно горячо за проведение слёта выступала Катя Пашкевич, которая, кстати сказать, как-то незаметно стала первой помощницей вновь назначенного председателя райбюро юных пионеров. Если раньше Борис Алёшкин, будучи секретарём комсомольской ячейки, не пропускал почти ни одного сбора в отряде, которым руководила Катя, то теперь она при малейшей возможности бежала в райком ВЛКСМ и чем-нибудь помогала Борису в его кипучей деятельности.
А деятельность у него была действительно кипучей. Надо было поддерживать самые тесные связи почти с каждым отрядом юных пионеров, рассылать им полученные из областного бюро директивы, литературу, самому сочинять, используя материалы журнала «Вожатый», указания, самому печатать на пишущей машинке все письма и копии директив для каждого отряда. Однако печатать он почти не умел: на изготовление какой-нибудь копии в 20–25 строчек уходило иногда два часа, а принимая во внимание, что копий-то надо было сделать не менее сорока, на одно это уходил целый день. Если бы не Катина помощь, то вряд ли бы он с этими делами справлялся. Она, конечно, тоже сначала печатать не умела, но как-то быстро овладела этим делом настолько хорошо, что иногда печатала кое-что и для секретаря райкома и для зав. агитпропом, на что Борис постоянно сердился и ворчал.
Но кроме этой канцелярской, сочинительской работы, Борис должен был обязательно побывать в некоторых отрядах, где, по имевшимся сведениям, работа шла особенно плохо. В большинстве комсомольских ячеек уже поняли важность работы с детьми – вожатыми назначали наиболее грамотных комсомольцев, очень часто из числа учителей, но были и такие места, где эту работу считали второстепенным делом. От Шкотова до некоторых сёл и деревень было до 20–25 километров, и если в некоторые населённые пункты можно было легко добраться, используя возможности железной дороги, то до очень многих приходилось использовать тот вид транспорта, которым нас наградила природа – попросту говоря, отправляться туда пешком.
Впрочем, таково было положение и других работников райкома ВЛКСМ и даже райкома ВКП(б). Алёшкин, имевший возможность использовать свой железнодорожный билет, находился ещё в относительно лучшем положении. Правда, на нём зато лежали и дополнительные обязанности. Раз в месяц он обязан был посетить все железнодорожные школы, входившие в его участок, проверить и помочь в работе вожатым отрядов этих школ.
