кто перед ним.
20.3
И пусть браслет не был тяжёлым, но мне казался просто неподъёмной ношей. Островитянин приподнял меня за подбородок, крепко держа и не оставляя шанса отвернуться.
— Смотри на меня, — все с тем же сильным акцентом приказал мне. — Красивая, жаль синяк останется, но лице, но ты понравишься вождю. Возможно даже станешь любимой рабыней, и он позволит родить детей.
От такой перспективы почувствовала, как тошнота подкатила к горлу и сглотнула противный комок. Видимо, я не смогла скрыть свои эмоции, и островитянин зло прищурился.
— Это большая удача и честь для женщины- рабыни. Можешь показать норов, вижу, что он у тебя есть, но тогда тебе будет плохо и больно. Вождь возьмёт свое так или иначе. Меня можешь звать Булакарамэ. Я племянник вождя. Наше племя самое многочисленное и богатое на этом острове, тебе повезло, вождь может быть щедрым, а может быть жестоким.
Он ещё раз внимательно посмотрел на меня, как будто хотел убедиться, что я его услышала и поняла. Что тут не понять… если меня везут в подарок к самому богатому вождю на основном торговом острове, то шансы сбежать стремятся к нулю. Это значит, что у этого вождя есть людские и финансовые возможности поймать одну беглую рабыню. А если вспомнить, что племена на весь мир славятся свой воинственность, и только редкий торговец рискует плавать на острова, то картина получается совсем безрадостная. Но всё оказалось ещё хуже.
— Этот браслет, — указал Булакарамэ на мою руку, — останется с тобой до конца твоих дней. Его может снять только хозяин. Если кто-нибудь увидит тебя одну без хозяина или его людей, то обязаны сразу поймать и привести к нему. Если же попадёшь в руки враждебного племени, то тебя просто убьют.
— Как узнают, кто мой… хозяин, — запнулась я на последнем слове. Ведь это дикость какая то… как может быть хозяин у живого человека? Я ведь не вещь, не домашнее животное, и все же, реальность такова…
Булакарамэ недовольно посмотрел на меня, что посмела перебить и задать вопрос, но все же ответил.
— Как только придём на место, на браслете выгравируют знак принадлежности к племени. А теперь хватит болтать. Пошли.
Вся моя сущность противилась этому, но я послушно сделала шаг, ещё один. Обернулась, в надежде увидеть Кэти, однако двери все так же оставались закрытыми и узнать, купил ли кто-нибудь подругу, не представлялось возможным.
На меня косились прохожие, мужчины с откровенно похабными взглядами, а женщины с презрительным. Не удивительно, ведь надетые тряпки почти не оставляли простора для фантазии. Моё лицо от стыда покрывали красные пятна, но я шла расправив плечи и глубоко дышала, стараясь не впасть в истерику. И одновременно с отчаяньем осознавая, что Булакарамэ прав, жители, увидев браслет, не помогут. Слишком презрительно относятся к рабам. Я попала в другой мир, где живут люди, со своими представлениями о добре и зле. И если в прошлый раз, оказавшись в незнакомом месте, руку помощи мне протянул Ник, то тут можно рассчитывать лишь на себя и на чудо…
20.4
Почему-то, думая об островном племени, я представляла, что оно находится далеко в джунглях, в нескольких днях пути, и с удивлением обнаружила, что до него можно дойти пешком по широкой дороге, простиравшейся сквозь бурную растительность. Наверное, стоит больших трудов поддерживать дорогу в проходимом состоянии, ведь флора стремится отвоевать назад свои территории у людей. Больше чем у половины растений и деревьев, которые я видела, не знала названий. Окажись я в этом месте при других обстоятельствах, то с интересом бы рассматривала каждый листик и цветочек попадавшейся на пути. Но сейчас лишь шагала чуть позади Булакарамэ боясь сделать лишний шаг в сторону. Островитянин сразу предупредил, что без сопровождения я не протяну в джунглях и нескольких часов. Здесь все гораздо опаснее чем кажется на первый взгляд и маленький паучок, может быть смертельно опасен для человека, а безобидное с виду растение — ядовито.
Правда, мой взгляд то и дело, косился в сторону кажущейся близкой и такой желанной свободы, ведь и людей мы на дороге почти не встречали, но поглядывать в сторону я перестала, как только Булакарамэ резко остановил меня и отбросил змею, оказавшуюся прямо под ногами. Она практически слилась с землёй, и я бы с лёгкостью на неё наступила и получила укус, если бы не островитянин. После этого происшествия мой пыл заметно поугас и пришлось смирится с тем, что Булакарамэ меня не просто пугает, одна я действительно не выживу. Насколько же жизнь рабыни окажется лучше смерти, было ещё не известно. Но пока ты живешь, есть хотя бы шанс, у мёртвых нет и этого.
Под такие нерадостные мысли я шла уже три часа. Ноги оказались сбиты в кровь. О нормальной обуви для рабыни никто не позаботился, а тонкие, полностью открытие сандалии, не спасали ступни, от мелких камней, и острой, как бритва, травы, изредка попадающейся на пути. От солнца помогала тень от деревьев, но влажность была такой высокой, что одежду можно было выжимать, а во рту поселилась пустыня. Я очень хотела пить, очень, но… воды мне никто не дал. После моей просьбе, островитянин проворчал, что пить я буду только по прибытию на место и больше не разговаривал. Умолять же мне не позволяли остатки гордости, которая все ещё жила во мне, несмотря ни на что.
Ещё через час, я ждала прихода в племя ни как наказание, а как награду. Жажда сильнейший мотиватор пересмотреть свои убеждения. Почти четыре часа в изнуряющей жаре, без воды, под писк насекомых и еле идущих ног, от мелких травм и порезов, превратились для меня в бесконечность. Но вот, наконец, из-за растительности показались первые лачуги. Точнее, я ожидала, что это будут лачуги, но нет, скорее жилища напоминали, маленькие, сделанные из глины, но все же дома. И их было много. Такие домики образовывали небольшие улочки, и я поняла, что племя действительно большое и богатое.
К нам на встречу выбежала ребятня, с громким гомоном тыкая в мою сторону пальцем и кричащая на непонятном языке. Булакарамэ что-то недовольно сказал им, и ребятня притихла, но не отстала. Почти все мальчики были одеты в замысловатые штанишки, но без рубашки, а девочки в нечто, напоминающее платье, только самого простого кроя, без рукавов и длиною до колена. Женщины тоже вышли из своих домов и с интересом разглядывали меня. Откровенной враждебности в
