— пяти кварталах, так что я мог бы и пешком дойти, но нет. Не положено. Гости герцога пешком не ходят.
Мне пришлось, вырядившись в свой самый мажорный костюм, через администратора заказывать себе подобающее случаю средство передвижения. В итоге через полчаса к гостинице прибыла шикарная карета, запряжённая четвёркой коней вороной масти, и от изысков аристократов она отличалась разве что отсутствием гербов на дверях. По деньгам мне это удовольствие встало в тридцать шесть золотых! Одна радость — карета меня дождётся и вернёт обратно в гостиницу.
Прибыл я практически вовремя, даже, чуть раньше, чем было назначено.
Впрочем, никакого фурора мой приезд не произвёл.
Дворецкий, сохраняя каменное выражение лица, сопроводил меня в относительно небольшой зал, где сотни полторы слушателей внимали пению толстенького коротышки, берущего очень высокие ноты, почти не реальные для мужчин.
Я присел на стул, стоящий на самом краю зала, почти около дверей, и тоже стал слушать.
Местная музыка, с её гармониями, давно уже никакого восторга у меня не вызывает, впрочем, как и отторжения. Я воспринимаю её, как этакий национальный фольклор.
Зато ближе к концу выступления певца, когда он уже совсем воспарил ввысь своего диапазона, я был твёрдо убеждён, что слушаю пение кастрата. Ничем другим столь высокие ноты в исполнении мужчины иначе невозможно объяснить.
Публика, состоявшая из лиц разного пола и возраста, довольно сдержанно поаплодировала певцу, когда он закончил, и я уже подумал, что настал мой черёд, ан нет.
На сцене произошла небольшая перестановка. К клавесину добавилось три скрипачки и одна виолончелистка, а там и флейтист вышел, встреченный гораздо более энергичными аплодисментами, чем те, которыми слушатели провожали певца. Судя по наряду и украшениям — флейтист из знатных аристократов. Он довольно бравурно отыграл какую-то вещицу, уже не раз мной слышанную, и вновь удостоился снисходительных, но громких аплодисментов даже от тех, кто едва ли не зевал при его выступлении. Мне почудилось, что многие слушатели с трудом скрывают смешки и ухмылки, но тем не менее в ладоши хлопают усердно.
После этого триумфа дворецкий пригласил всех слушателей в соседний зал.
Этот зал был больше размером и там, по периметру, располагались столы. На них было изобилие еды и фруктов, а добрый десяток официантов и официанток таскали на подносах бокалы с разнообразным вином, предлагая его всем гостям.
Есть я не хотел, хоть пару раз рука так и тянулась, чтобы опробовать местные кулинарные шедевры, выглядевшие крайне аппетитно. Особенно меня впечатлили довольно крупные тарталетки, на которых покоились розочки из нежнейшей на вид рыбы, наполненные икрой и вишенками разноцветных соусов. Были там ещё и корзиночки с грибами, украшенные прожаренными до хруста гребешками каких-то птиц.
Тем не менее, соблазнам я не поддался. Взял с подноса бокал с лёгким игристым вином и отошёл в сторону, наблюдая за гостями. Признаюсь, я до последнего надеялся, что увижу среди них лэра Гиринга, но нет.
Зато разглядел среди гостей самого герцога и рядом с ним нарядно одетого мужчину, недавно игравшего на флейте. Похоже, его в очередной раз поздравляли с удачным выступлением.
И тут откуда не возьмись, около меня появилась Юлиана. Сначала я чуть было на телепорт не погрешил, но оглянувшись, заметил между колонн закрывающуюся дверь, которую не вдруг и заметишь.
— Привет, скучаешь? — обратилась она ко мне так, словно мы расстались десять минут назад.
— Ни в коем случае. Просто пытаюсь понять, кто это у нас так здорово на флейте умеет наяривать, — поддержал я её стиль общения.
— Дядя Йосси, младший брат моего отца. Удивительный человек! Его ничего не интересует, кроме музыки.
Я почти было ей поверил, но тут этот флейтист одарил нашу парочку таким взглядом, что куда там рентгеновскому аппарату. Но не прошло и секунды, и его взгляд тут же поменялся на какое-то подобие безвольной улыбки, столь соответствующей образу рассеянного музыканта, и он отвернулся от нас, вяло продолжил принимать хвалу своему музыкальному таланту.
— То есть, ты его племянница? — уже другими глазами посмотрел я на флейтиста.
Лицедей лицедея видит издалека.
Маску разгильдяя этот мужик держит мастерски, но не всегда.
Только что он себя выдал, и если бы не моё отличное зрение и ускоренное восприятие, то я бы, скорей всего, упустил те мгновения, за которые этот человек меня успел просканировать и оценить.
Ой, не прост этот музыкант! Я бы не хотел рядом с собой иметь такого человека.
Очень уж взгляд у него характерный. Словно через прицел на меня посмотрел, размышляя, нажать курок или нет.
Впрочем, это не мои заботы. Совсем не исключено, что эту личность я вижу первый и последний раз. Так что, какая мне разница, для чего ему эта маска. Разве, что между делом отметил, как он к ней привык. Этот момент тоже сложно уловить тем, кто никогда профессионально не занимался лицедейством.
Помню, как-то раз я смотрел фильм про Паганини. Снят он был мастерски. Чувствовалось, что те, кто его снимал, в музыке разбирались. И был там один фрагмент, которому я тогда не придал значения. Там Паганини, немного опоздав на репетицию с Венским оркестром, который считался в то время себя лучшим в мире, берёт в свои руки первую попавшуюся скрипку, и даёт ЗВУК! Потом, спустя несколько тактов, он машет руками, говоря при этом, что репетиция закончена и все они отличные музыканты.
Видели бы вы, как был возбуждён на следующий день наш цирковой оркестр! Для них это было откровение свыше! Так сыграть на чужой скрипке!
Мне, человеку от профессиональной музыки довольно далёкому, наши музыканты объяснили попросту — это Шумахер, который сел на незнакомый ему гоночный болид и показал лучшее время в квалификационных заездах.
Если что, то я сейчас размышляю вовсе не о музыке и не про автомобильные гонки рассуждаю.
Я про лицедейство.
Мне не привыкать менять личины, отыгрывая цирковые номера. Но, признаюсь, младший брат герцога сумел меня удивить. Сразу видно — мастер! Он, похоже, годами свою маску держит и отыгрывает свою роль аристократа, помешанного на музыке, очень убедительно. Иначе мне ничем не объяснить всего лишь вежливый интерес и почти неприкрытую скуку его недавних слушателей.
— "Пожалуй, Йосси мой коллега. Тот ещё клоун, — подумал я, ещё раз глянув в сторону флейтиста, — Только юмор у него крайне своеобразный. Он явно косит под простофилю, а на самом деле попросту глумится над напыщенными аристократами, заставляя их слушать весьма посредственное исполнение простенькой мелодии."
— Моего дядю, кроме музыки, мало что интересует. Даже женщины, — пожала плечами целительница, отрываясь от своего бокала,
