шли. Три бронепоезда во главе с легендарным «Железняком»[78], которые со своими тяжёлыми шестидюймовыми орудиями должны были стать главной ударной силой нашей войсковой группы, шли ещё западнее – по договоренности нашего государя с кайзером – через Силезию. Встреча с ними была назначена под Остравой через три дня.
Как сказал на оперативном совещании накануне начала операции наш Хозяин, австрияки, даже узнав о предстоящей войне (а сосредоточение на западной границе Российской империи крупных войсковых соединений скрыть чрезвычайно сложно!), не сумели в должной степени оценить опасность и начали мобилизацию и развёртывание регулярных частей с большим опозданием. Поэтому какого-то внятного сопротивления на начальном этапе наступления можно не ждать. Да, быть, на всякий случай настороже, но какая-либо реальная опасность ждала нас только ближе в Вене – пока мы туда доедем, австрийцы худо-бедно, но успеют сосредоточиться.
Вообще, как я заметил, в среде офицерского и рядового состава нашего полка царило весьма опасное шапкозакидательское настроение. Сказывалась уверенность в нашем техническом и тактическом превосходстве (что в принципе верно!) и опыт предыдущей войны с турками, когда мы делали с врагом, что хотели. Я доложил об этом Александру Михалычу, и он оказался солидарен с моей оценкой. Но ничего особенного поделать с такими настроениями в полку было невозможно. Только каждый день накачивать личный состав мантрами: Осторожно! Осторожно!!! Мы на территории противника! Случиться тут может всё, что угодно, ведь мы идем с «голыми» флангами! И через пару дней оторвёмся от своей линейной пехоты. То есть будем действовать абсолютно самостоятельно, в полном отрыве от основных сил.
Первые дни мы наступали в совершенно тепличных условиях, как на маневрах, в полностью «безвоздушном» пространстве. Мало того – воздушная разведка докладывала, что такая ситуация будет продолжаться ещё долго, даже лихие пилоты планеров не могли установить зрительный контакт с противником. Похоже, что наши предвоенные прикидки, базирующиеся на данных агентурной разведки, оказались неверными – в них мы относили линию развертывания основных сил Остеррайха на сто километров южнее границы. Но ничего подобного до сих пор не обнаружили. И это сильно нервировало Хозяина. Он почему-то какого-то «редля»[79] материл. Причём, как я понял, это не живой человек был, а некий собирательный образ.
В одном переходе от Остравы разведрота моего друга Ерёмы Засечного ушла вперёд на полсотни километров. Особой необходимости в этом не было – ведь примерно на эту дистанцию работали наши планеры. Но Хозяин велел Ерёме лично «пощупать за волосатые сиськи» гарнизон Остравы. Ведь воздушное наблюдение не могло точно определить количество солдат противника в городской застройке.
И как в воду глядел, провидец наш великий: в городе сосредоточились аж три дивизии. При этом агентурная разведка предсказывала всего пару полков. Как-либо миновать город нашим бронепоездам было невозможно, поэтому пришлось обкладывать Остраву по всем правилам осадного искусства, разворачивать артиллерию и пехоту, ставить временный лагерь.
Нельзя сказать, что Хозяин сильно расстроился нашей внезапной остановке. Как он сказал: во-первых, лучше бить врага в одном месте, а не ловить потом по всей стране; во-вторых, боевой технике после трёхдневного марша необходим профилактический осмотр и легкий ремонт; а в-третьих, требовалось получить от центрального командования свежую информацию о действиях наших войск на других операционных направлениях и разведданные о противнике. Связь с командованием осуществлялась по радио – Герц и Попов довели своё изобретение до размеров, когда оный агрегат смог поместиться в закрытом кузове «Захара». Однако сеансы связи, из-за необходимости установки высоченной антенны, приходилось устраивать только на длительных стоянках.
Засечный удачно провёл разведку боем, взял три десятка пленных, в том числе даже майора, начальника штаба одной из противостоящих нам дивизий. И тот, после коротких моральных терзаний, сопровождающихся выразительной пантомимой Ерёмы (мой дружок такие зверские рожи корчил, что мы с Хозяином едва сдерживали смех, а австриец по-настоящему испугался!), выложил всё, что знал и о чём догадывался. По словам пленного выходило, что чуть дальше, на восток от Брно, нас будет ждать линия обороны (которую сейчас спешно готовят) с пятью полнокровными дивизиями и почти двумя сотнями пушек. А с юго-востока подходили ещё три дивизии, причём одна из них – венгерской кавалерии. Эти дивизии были объединены в корпус под командованием генерала Виктора Данкля.
Офицеры, не участвовавшие досель в боевых действиях (пришедшие в полк после окончания Турецкой войны), от этих новостей заметно напряглись. А ветераны гвардейского бронекавалерийского, успевшие и с англичанами и с турками повоевать, – только усы разглаживали и хитренько друг с другом перемигивались. Перефразируя классика русской литературы: они не сомневались, что сумеют своими штыками порвать любые «чужие» мундиры!
А вот наш командир Александр Михалыч Рукавишников, прогнав из палатки пленного и большинство своих (оставил только комбатов и одного ротного – Ерёму), призадумался.
– С одной стороны, это, конечно, хорошо, что супостат сам в одно место собирается. Там нам его бить будет удобно – на нашей стороне артиллерия крупных калибров, а у них эти двести орудий – полевые гладкоствольные пушки с мизерной дистанцией стрельбы! – сказал минут через пять Хозяин. – Но, мать его, пять дивизий!!! И здесь три!!! Всех мы не поубиваем, большинство руки вверх задерёт! И что нам с такой толпой пленных делать? Охранять до подхода нашей линейной пехоты? Так они по плану только через десять дней до Брно должны дойти!
– Так обойти их! – предложил начштаба полка подполковник Брусилов[80]. – Что там за длина у этой оборонительной линии? Тридцать-сорок километров? Ну, без дорог, ну, медленно… Потратим лишних два дня, но ведь потом выйдем на оперативный простор! А там до Вены всего километров сто!
– Не так всё просто, Алексей Алексеевич! Вы на карту посмотрите! – веско говорит командир дивизиона бронепоездов полковник Никитин[81]. – Австрийцы ведь не совсем идиоты – предполагаемая оборонительная линия левым флангом упирается в предгорья Судет, а правым – в реку Мораву. Для обхода – сложная местность! К тому же вы лишитесь поддержки моего дивизиона. А это, напомню, двенадцать орудий калибра сто пятьдесят два миллиметра, бьющих на десять километров!
– А что скажет самый младший по званию на нашем совете? – сказал Александр Михайлович и выразительно посмотрел на командира разведроты.
Поручик Засечный глубоко вздохнул, машинально огладил усы (мне кажется, что Ерёма до сих пор не привык к тому, что давным-давно является офицером Русской армии, и теряется в присутствии больших чинов) и рассудительно сказал:
– Наш полк, кроме темпа продвижения, ничего не теряет. Мы тут можем хоть до зимы в оборону встать – снабжаться будем по железной дороге, которую австриякам ни за что не перерезать – бронепоезда
