Переведя взгляд на красотку на обложке прижимаемой к груди коробки, Осман вздохнул и, крякнув, сломался:
— Добро. Дочь, она важнее. Купчую давай писать.
Я ухмыльнулся.
Замок теперь — НАШ! Часть первая плана — выполнена. Плацдарм захвачен.
Глава 7
ПЛАЦДАРМ
— Хорошо идут дела, когда в руках бензопила! — хмыкнул я, наблюдая из надвратной башни за двумя оборотнями, кромсающими двуручной пилой дерево неподалеку у ворот.
Полоса отчуждения вокруг замка медленно, но верно росла. Мой дом — моя крепость. Местность потихоньку становилась безопаснее. Еще немного, и подкрасться незаметным вплотную к стенам станет практически невозможно. Черта с два с наскоку возьмешь — надо еще ров откопать. Где это видано, чтобы крепость без рва была? При прежнем владельце он был чисто символическим и носил скорее декоративный, нежели оборонительный характер. Делать нечего, пришлось устраивать земляные работы. Выкопанную землю было решено не выбрасывать, а свозить в замок, чтобы благоустроить там небольшой садик, почти зачахший от недостатка внимания.
Вдохнув воздух полной грудью, я направился на конюшню, где Пирр запрягал лошадей в повозку. Пора было выезжать, ведь завтра — день открытия Торжища. Купец и гномы ждут!
Все свободное время я потратил с пользой: постепенно обустраивал замок да наблюдал за Максом, который, вспомнив сержантские навыки, муштровал вервольфов и занимался прочими организационными вопросами.
Замок постепенно оживал, превращаясь из замшелой громадины в величественную твердыню.
Осман с дочерью, собрав всех людей, укатил в тот же день, как и приехал, так что разъяснять, что к чему, оказалось некому. Повезло хоть, что на следующий день правитель прислал управляющего, который оформил все необходимые бумаги, подтверждающие факт купли-продажи.
Присланный мужик оказался толковым и, помимо деловых советов, за небольшое вознаграждение свел меня с нужными людьми, которые за определенную мзду занимались оформлением документов. Вскоре всей моей команде были выписаны новые дворянские грамоты, взамен «утерянных»: астанская на Сена и танские — на нас с Максом. Оборотней приписали подневольными крестьянами — особо светиться я пока не хотел.
Рози и Леру я принял на службу, прописав на постоянное жительство в одной из комнат замка. Девушки раздумывали недолго — жалование неплохое, господин молодой, красивый, авось не обидит.
А обидит — так и доплатит за молчание. Вон как смущается, когда ему подмигиваешь. Да и прислуживать в замке, имея свою комнату, — солиднее, чем огород в деревне возделывать, в избе деревянной проживая, да опасаться, что крыша прохудится, али еще что.
Пирра с Мартой, похоронивших и закончивших оплакивать смерть Гарроха, также позвал на службу. Что-то подтолкнуло меня выплатить им компенсацию за смерть кормильца, и, надо сказать, я об этом не пожалел.
После того как мы вылечили ее сына, Марта была готова идти за нами хоть на край света, а безвозмездно получив еще и приличную сумму денег… Женщина приняла твердое решение — служить новому хозяину до самой своей смерти.
Пирр, к слову, недалеко от нее ушел — потеряв отца, он чуть было не потерял брата и был безумно мне благодарен. Недолго думая, парень радостно встал под наши знамена.
Двурукий воин, которого, как оказалось, звали Ранмиром, выжил и уверенно шел на поправку. Могучий тренированный организм хорошо справлялся с магической заразой, и с каждым днем воину становилось все лучше и лучше. Сославшись на болезнь, боец уволился со службы у Османа, который, надо сказать, поступил с ним по-свински: даже не подумав забрать с собой, бросил помирать в замке. Более того — сирдар и не подумал поинтересоваться его здоровьем, ни когда уезжал, ни когда прислал управляющего.
— Легко раненый воин — еще может поправиться. Тяжело покалеченный боец — бесполезен, — спокойно пожал плечами в ответ на такое обращение мечник. — Балласт. Свое отработал, в нем больше нет нужды. Когда вещь становится бесполезной и ненужной — ее выбрасывают.
По жизни я всегда считал себя циничным, но, услышав это, задумался — а не самоубеждение ли это…
Естественно, как и его брат, Ранмир поступил ко мне на службу. Поначалу, правда, он намеревался служить мне бесплатно, на голом альтруизме. Отдать долг жизни. В благодарность за спасение его самого да за предоставление крова его семье.
Помнится, я тогда разразился долгой исповедью на тему «Идти из чувства долга и идти по своей воле — разные вещи». Пришлось пояснять, что начальство — оно разное бывает, например такое, как его бывший сирдар. Таких и слушаться-то не хочется, да не поделаешь ничего. И приходится из-под палки команды выполнять, мечтая о том, как когда-нибудь такому начальству морду набьешь.
А вот друзья — они на всю жизнь. Не обидят и не предадут. С ними по своему желанию идти можно, да по своей воле. И пользы от этого, естественно, намного больше.
Высказав все это, я отправил Ранмира обдумывать услышанное, заодно в довольно грубой форме добавив, что возвращаю ему его гребаный долг жизни и что за спасение своей шкуры он мне ничего не должен. Помнится, воин жутко обиделся на мое нежелание принимать его служение, но, поразмыслив, был вынужден признать мою правоту. Назначив ему жалование, я поставил его комендантом замка взамен почившего Гарроха, до кучи обязав тренировать всех фехтованию.
Борей, поняв, что хозяин в замке сменился, попытался было подкатить с прошением о поселении, но я, не глядя, отмахнулся: мол, знаю, разрешаю. Степняк на радостях тут же предложил свои услуги, за что и поплатился. Как обычно, назначив жалованье и приняв на службу, я начал постоянно припахивать кочевника к исполнению всяких дел.
Денег на обустройство замка было решено не жалеть. Новая мебель, предметы обихода, новые двери, новые окна, новый камин… В несколько смен все мастера окрестных деревень трудились почти неделю, не покладая рук, и, надо сказать, результат оказался достойным.
По мелочам было переделано практически все: кухня, подвал, жилые комнаты, зала…
Капитальный ремонт я оставил на тот момент, когда вернусь с Торжища, ограничившись пока лишь жизненно необходимыми изменениями.
Оборотни за это время так привыкли к форме, что практически перестали ее замечать.
— Камуфляж нам к лицу, — помнится, пошутил один раз Вася. — Мы дети леса, и он тоже.
Крестьяне, приходящие на работы в замок, поначалу шарахались от вервольфов, облаченных в столь странные пятнистые одеяния, но постепенно привыкли. При виде же меня, Макса или Сена селяне робели, прятали взор и старались казаться как можно незаметнее. Лишь потом я узнал, что один из деревенских был свидетелем битвы и ославил нас на всю округу, как «воинов дивных, извергавших из рук гром жуткий, разящий врагов». Несмотря на слухи, видя, что мы не кусаемся, селяне потихоньку перестали бояться, а вскоре уже радушно здоровались.
