правилам проводимого мероприятия. Понимаете? Вот вас как зовут? Вы же даже не представились, а это, между прочим, невежливо. И крайне непрактично.
– А непрактично-то почему? – повёлся на провокационную фразу левый, а я про себя перевела дух – раз разговаривают, значит, есть шанс уцелеть.
– Конечно, – я добавила в голос убеждённости, – вот, например, мне захочется вас о чём-нибудь попросить, а я даже обратиться к вам не смогу. Не говорить же мне: «эй, вы, который слева!». Я не так воспитана! Если уж вы меня похитили, то ведите себя правильно…
– Да тебе вообще без надобности, кого и как зовут, – проворчал правый, отбросив условности вежливого обращения, – завтра, если всё нормально, уже и расстанемся.
– Вот видишь, – я тоже решила быть проще и демократичнее, – завтра! То есть ещё целый день и вечер. Нет, если тебе нравится, я могу называть тебя Правый, а твоего приятеля – Левый. Мне вообще не принципиально.
Повисла пауза, нарушаемая только шумом двигателя.
– Ой! – вдруг пискнула я, подпрыгнув на месте, и оба моих соседа слегка вздрогнули от неожиданности, – ещё же водитель! Машина же не сама едет, правда? Эй, господин водитель, вам тоже религия не позволяет представиться? Или вы более продвинутый?
– Я более продвинутый, – раздался смеющийся голос водителя, у которого я видела только руку, плечо и часть затылка, – и я Фил. А ваши соседи Роман – это который справа и Геннадий – это который слева.
– Очень приятно, Фил, – вежливо ответила я и протянула громиле Роману ладошку, – будем знакомы, Рома. Я Лера.
Видимо, растерявшись от моего нахальства и зашкаливающего дебилизма ситуации в целом, он осторожно пожал мою лапку и кивнул. Я с трудом повернулась и не менее царственно протянула ручку второму похитителю.
– Лера, – и, когда он аккуратно её пожал, проворковала, – очень приятно, Гена.
Ещё пара минут прошла в полном молчании, потом я снова завозилась, вынудив мужиков слегка потесниться.
– Рома, а ты не можешь дать мне мою сумочку? Вы же её не потеряли, правда?
– Зачем? – недовольно буркнул начавший приходить в себя Роман.
– У меня там ежедневник, мне нужно кое-что в нём отметить. Это же не телефон, по нему позвонить нельзя, так что для вас это совершенно безопасно. Просто я очень люблю, когда у меня во всех делах порядок. Ну пожалуйста! – я состроила самую умильную мордашку, какую только смогла, и Рома дрогнул. Выудив откуда-то сбоку мою сумочку, он молча положил её мне на колени.
– Спасибо! – пискнула я послала ему благодарный многообещающий взгляд, но он почему-то не проникся и подозрительно прищурился.
Я открыла сумочку, извлекла из неё небольшой ежедневник и ручку, полистала его, нашла нужную страничку, куда вчера ещё записала, что нужно будет сегодня купить, перечеркнула список и крупно написала рядом «похищение», потом задумалась и обратилась к сурово сопящему Геннадию:
– Извини, Гена, а ты не можешь мне сказать, во сколько именно вы меня похитили?
– В смысле? – он посмотрел на меня, как на умалишённую, – тебе что, точное время назвать?
– Ну вообще хотелось бы, – я пожала плечами, – во всём должен быть порядок. Ты наверняка должен знать.
– Почему это? – вступил прислушивавшийся к нашему фееричному разговору Рома.
– Но вы же планировали моё похищение, значит, всё рассчитывали, продумывали, и соответственно, у вас был план… У вас же был план? – и я с подозрительностью уставилась на Романа.
Мужики переглянулись и промолчали, почему-то, как мне показалось, слегка смутившись.
– У вас что – не было плана? – я со смесью осуждения и разочарования смотрела то на одного, то на другого, – Ну как же? Это же ответственное дело, а вы так легкомысленно отнеслись. Опять же не мешок с картошкой увезти собирались, а живого человека, как же можно без плана?!
– Да уж лучше бы мешок с картошкой, он хотя бы молчит, – проворчал Гена.
– Если мне понадобится кого-нибудь похитить, никогда не обращусь к вам, вы ужасно безответственные, – сурово проговорила я, обмирая в душе от собственной наглости. Но, как говорится, хочешь жить – умей вертеться, причём в данном случае «жить» – в самом прямом смысле этого слова.
– И слава богу, век бы такую тарахтелку, как ты, не видеть, – Роман откровенно тяготился моим соседством, видимо, своей болтовнёй и суетливостью я ни разу не соответствовала его представлению о правильно себя ведущей жертве похищения. Предполагалось, видимо, что я буду либо плакать, либо просить отпустить, либо (оптимальный вариант) – валяться в обмороке. Ну, извините, я к вам в похищаемые не просилась, а если вас не предупредили – кто ж вам виноват? Заказчик? Вот к нему и все претензии.
– А куда вы меня везёте? – я решила, что, пожалуй, слишком уже выбилась из образа и пора задавать «правильные» вопросы. Мужики, услышав то, что и должна была бы по идее говорить нормальная жертва похищения, слегка расслабились и успокоились.
– Куда надо, туда и везём, – выдал исчерпывающую информацию Гена, – не переживай, не в сыром подвале сидеть будешь.
– Прекрасно, – кивнула я, действительно искренне порадовавшись новым сведениям: не люблю, знаете ли, сырые подвалы. – А где я буду сидеть?
– Приедем, там и увидишь, – проворчал Рома, – скоро уже.
И действительно, не успели мы помолчать и трёх минут, как машина куда-то свернула, и за окном замелькали засыпанные снегом деревья, в основном ёлки. Значит, меня привезли куда-то за город. Интересно, куда и зачем.
Когда машина остановилась, меня аккуратно выгрузили и даже относительно бережно поставили на утоптанный снег. Я осмотрелась и увидела небольшой коттедж, очень живописно расположенный посреди леса. Этакий охотничий домик в лучших европейских традициях. Вслед за своими крупногабаритными провожатыми я поднялась по ступенькам, вошла в светлый холл, таки действительно украшенный охотничьими трофеями, и прошла в комнату, видимо, служащую хозяину кабинетом.
В кресле, развёрнутом к окну, кто-то сидел, но мне была видна только темноволосая макушка. Я кашлянула, и владелец домика медленно развернул кресло.
– Опаньки! – только и смогла сказать я.
Мужчина в кресле вполне доброжелательно мне улыбался, демонстрируя безупречные белоснежные зубы из разряда «мечта стоматолога» и уже знакомые милые ямочки на щеках. И только глаза под пушистыми тёмными ресницами оставались настороженными и внимательными.
– Удивлена? – вопрос был, скорее, формальностью, поскольку я даже не пыталась делать вид, что это не так. А смысл? Кроме того, мне не сложно, а человеку приятно. Тем временем мозг, вспомнив, что его когда-то, в общем-то, учили и аналитике, и сравнительному анализу, и, главное, логике, лихорадочно раскладывал по файлам новую информацию.
– Очень, – я кивнула, отвечая на вопрос и добавила на всякий случай, – я бы даже сказала – потрясена. Ожидала
