Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
на повторе стали наводить грусть и тоску.
– Поздно уже, – холодно произнесла Люс. – Мне пора.
Она молча закрыла свою книгу, запихнула ее в сумку и встала. Я осталась сидеть, не смея поднять на нее глаза.
– Для того, чтобы чувствовать себя счастливой, не обязательно быть безупречной. Скорее наоборот, – сказала Люс, открывая дверь.
Хотелось бы мне, чтобы последнее слово осталось за мной, но ничего умного в голову не пришло, поэтому я тупо сидела на кровати, глядя, как она уходит.
Люди привыкли думать, что обычно мы злимся на наших врагов, но, благодаря Люс, я знаю, что сильнее всего нас раздражают те, кто видит нас такими, какие мы есть.
В ту ночь я никак не могла заснуть. Бесконечно придумывала реплики, которые мне следовало бы бросить ей вслед. Некоторые были остроумные, остальные – злые, но каждый раз я мысленно возвращалась к вопросу, на который боялась ответить даже самой себе.
Мы с Люс не разговаривали ни на следующий день, ни через день. Я ходила по школе, убеждая себя, что она не права. Я вовсе не заперта в клетке и не несчастна. Я амбициозна, мне нравится работать над собой. Это часть моей личности. Я всегда так считала, пока Люс не вторглась в мои мысли.
«Это действительно часть твоей личности, или ты ценишь себя только за свои достижения и даже не представляешь, что можно жить иначе? – спрашивал меня ее воображаемый голос. – Ты реально счастлива оттого, что безупречна, или просто стараешься угодить и радуешься чужой похвале за хорошее поведение?»
Я пыталась выкинуть Люс из головы, но она не уходила.
«Зачем ты улыбаешься, если тебе не хочется этого делать? – спрашивал ее голос. – Боишься, что не понравишься людям?
Почему ты стала амбассадором школы, хотя предпочла бы ходить в кружок по истории искусств? Потому что кто-то сказал, что общественная работа больше ценится при поступлении?
Почему ты дружишь с людьми, которые тебе неинтересны? Потому что они богатые и влиятельные и могут быть тебе полезны?»
Вечером, перед тем как уйти на благотворительный вечер, в мою комнату постучалась мама. На ней были элегантное бледно-зеленое платье и макияж – она явно рассчитывала попасть в объективы фотокамер.
– Просто хотела узнать, как у тебя дела с благодарственными открытками, – сказала мама.
– Нормально, – ответила я.
Она взглянула через мое плечо на пачку писем у меня на столе. Я должна была поблагодарить всех, кто провел со мной собеседование. Родители хотели, чтобы часть стажировки я прошла в течение учебного года в одной из лоббистских групп округа Колумбия. Это стало бы выгодным дополнением к резюме и заявлениям на поступление.
– Ты хотя бы начала? – спросила мама.
– Обдумываю текст.
– Благодарственные открытки нужно посылать вовремя.
– Знаю, – сказала я. – Не волнуйся. Все сделаю.
Мама окинула критическим взглядом мои растрепанные волосы, короткий топ и ладонь, на которой я ручкой написала строки из понравившейся песни: «Ищи свой путь, кто ты – не забудь». Привычку писать на руках я переняла у Люс. Мама потерла надпись пальцем, словно пытаясь стереть.
– Не пиши на себе, – сказала она. – Испортишь кожу.
Я сильно сомневалась, что кожа портится от чернил.
– Обязательно сотри это перед завтрашним официальным завтраком, – добавила мама. – И ляг сегодня пораньше, чтобы наутро не было кругов под глазами.
Обычный разговор, ничем не отличающийся от сотен других между мной и мамой, но в тот вечер я восприняла его иначе. А что, если мне плевать на круги под глазами? Что, если я не хочу писать письма благодарности и тратить время на стажировку, которая мне неинтересна? Я провела пальцем по смазанной надписи на ладони. Даже на руке писать нельзя – обязательно кто-нибудь попробует стереть написанное.
Я подошла к комнате брата. Постучала и заглянула. Жалюзи были опущены, и темноту рассеивал только свет от экрана монитора, придающий комнате жутковатый зеленый оттенок.
– Подождите, ребята, – сказал брат в микрофон, потом обернулся ко мне. – Чего?
– Как ты считаешь, мы живем в золотой клетке?
– В каком смысле?
– Ну мы с тобой. Нас преследует желание всем угодить?
– Тебя точно преследует. Меня – гораздо меньше.
Как ни странно, он совершенно не удивился вопросу.
– Это все? – спросил Зак, явно не желая продолжать обсуждение.
– Да.
Он отвернулся к компьютеру.
Я долго ходила по своей комнате, то доставая телефон, то убирая его, пока наконец не нажала кнопку вызова раньше, чем успела передумать. Люс ответила после третьего гудка.
– Надеюсь, ты звонишь, чтобы извиниться?
– Только если ты извинишься первая.
– Это неправильно. Но ладно. Я извиняюсь за то, что раскрыла тайники твоей души и попыталась помочь освободиться от тягот публичной жизни до того, как ты прогнила насквозь. Теперь ты.
– Извини, что сказала, будто ты никого не интересуешь. Это было жестоко.
– Теперь ты должна сказать, что это неправда и мной интересуются все вокруг.
– Это неправда, и тобой интересуются все вокруг, – повторила я, стараясь говорить как можно убедительнее, но, кажется, получилось так себе.
– Знаешь, для такой врушки, как ты, получилось слабо.
– А это неправда? – спросила я. – В смысле меня ты очень интересуешь, и свою семью тоже, но широкую общественность? Они про тебя даже не знают.
Люс не ответила, но я знала, что она ухмыляется.
– Ну хорошо, теперь, когда я освободила тебя от лжи, в которой ты жила, что планируешь делать дальше?
Это был тот самый вопрос, к которому я сама все время возвращалась: «И что я, по-твоему, должна делать?» Ответа на него у меня не было. Я только знала, что хочу вытворить что-то выходящее за рамки дозволенного. Такое, чтобы надпись на ладони показалась мелочью, милой шалостью, не стоящей вообще никакого внимания.
– Ты сегодня вечером занята? – спросила я.
– Не считая задания по английскому, нет.
– Я приеду через полчаса. Ты сразу поймешь, потому что я мигну фарами два раза.
– Что ты имеешь в виду?
– Просто будь готова выйти.
Мама была на благотворительном мероприятии, папа – дома. Предполагалось, что он остался, чтобы почитать и посмотреть новости, наверстать упущенное, но из его кабинета доносилось похрапывание.
Я надела бейсболку, висевшую на вешалке в коридоре. Папа носил ее на встречи с избирателями, когда хотел выглядеть простым парнем, своим в доску.
Его «лендровер» стоял в гараже. Папа редко на нем ездил; в то время у нас были шоферы, которые возили нас на других автомобилях, более практичных и удобных. Я вытащила ключ от машины из миски, стоящей у входа в гараж, и уселась на водительское сиденье.
Зачем я это сделала, если можно было вызвать шофера? Но в том-то и было дело – я не хотела никого вызывать. Устала от постоянного контроля. Невозможно было шагу ступить, чтобы кто-нибудь не увидел, где я, что я делаю, как одета и с кем разговариваю. Могла я провести хотя бы один вечер без посторонних глаз?
Понадобилось несколько минут, чтобы разобраться с управлением. Понять, как включаются поворотники и фары, отрегулировать сиденье под себя. Затем я осторожно выехала задним ходом из гаража. Я училась в десятом классе и пробовала водить под руководством родителей, но еще не получила водительских прав.
Пользуясь навигатором на телефоне, я направилась к дому Люс. Всю свою жизнь я ездила по Александрии, но только в качестве пассажира, и с трудом ориентировалась в поворотах и перестроениях. Умирая от страха и восторга, я мчалась по ночным улицам, рассекая туман, и дорога разворачивалась передо мной как ковер, маня в неизвестность.
– Я думала, тебя папа привез, – прошептала Люс, усаживаясь в машину рядом со мной. – Что ты делаешь?
Впервые за долгое время я увидела ее удивленной и, может быть, даже слегка напуганной.
– Что-то несвойственное мне.
Мне самой было страшно. Это было для меня совершенно новое чувство – не знать, что будет дальше, не иметь алгоритма действий, в котором каждый шаг расписан и рассчитан наперед.
– Но у тебя даже прав нет. Ты понимаешь, что произойдет, если нас остановят?
Я, в общем, догадывалась, но отгоняла эту мысль, потому что, задумавшись, могла струсить и повернуть назад. Поэтому твердо ответила:
– Ага. Значит, нас просто не должны остановить.
Мой план был
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
