холода помирать.
Всё это княжич высказал птичке-весточке. Дождался, пока та доест, убрал мешочек с алмазными зёрнами в ящик стола — и стряхнул пташку с руки.
— Лети, хорошая.
И снова потянулись одинаковые, полные томительного ожидания дни.
Навь готовилась встречать зиму народными гуляниями. И хоть Лис был совсем не в настроении, но отменить праздник в замке рука не поднялась. Потому что Кощей именно это и делал: запрещал людям веселиться.
И всё же княжич с некоторой тоской смотрел, как украшают замок, а когда Май пришёл уговаривать, мол, сделай нам чародейских огоньков, с досадой отмахнулся.
— Что-то ты хандришь, княже, — обеспокоенно заметил советник. — Чем тебя порадовать?
А Лис и сам не знал чем. Ну, кроме коробочки с золотой каёмочкой с приветом от Ратибора. Уже который день он не прикасался ни к книгам, ни к гуслям. Сперва хоть из покоев выходил, прогуливался по замковой стене, смотрел вдаль — не летит ли птичка. Потом и выходить перестал. Еду, которую ему приносили, часто оставлял нетронутой. Окно не открывал — ну и что, что душно? А так будет холодно.
Кончилось тем, что Май прислал целителя — Галарида (или как там его?), чтобы проверить, не наслали ли на княжича какую порчу.
Сухонький низкорослый целитель окуривал Лиса дымом — спасибо, хоть не очень вонючим — и тыкал заточенной палочкой в разные точки на теле. Иногда было больно, и княжич ойкал, а Галарид улыбался:
— Терпи. Потом полегчает.
Но всё становилось только хуже.
Однажды заглянула Маржана, но Лис и её прогнал. Он никого не хотел видеть.
Дела копились, превращаясь в стопки бумаг на столе. Большинство их них было тяжбами, которые правителю надлежало решать. Разбираться, кто у кого лошадь свёл и кто кому тумаков надавал, не было сил, поэтому многое княжич подписывал не глядя. А когда Май попенял ему на это, пожал плечами:
— Ты их смотрел?
— Конечно.
— И решение вынес?
— Ну, да.
— Значит, всё нормально, — и отвернулся к стене.
Рена не появлялась с их прошлой беседы. Наверное, всё ещё дулась. А может, была занята. Поговаривали, что в Дивьем царстве настали лихие времена, так что дел у Смерти хватало.
Однажды утром Лис не смог встать с кровати — вот насколько обессилел. Он велел послать за Галаридом, и целитель явился незамедлительно.
— Ну-с, как себя чувствует больной?
— А я болею? — княжич с трудом приподнялся на подушках. — Что со мной?
Собственная немощь пугала его. Прикованному к постели какой прок от бессмертия?
— Правильно советник сказал: хандра. Или, как ещё говорят, тоска зелёная. У молодых такое бывает от любви несчастной. Уж не влюбился ли ты, княжич?
— Нет.
— Ну-ну, от целителя ничего не скрывают.
— Клянусь же, нет.
Галарид покачал седой головой и снова взялся за свою палочку. Лис обречённо приготовился терпеть. Чай, лечение — не пытка. Чтобы отвлечься от уколов, он думал о всякой чепухе. Вот насколько целитель стар, интересно? Кожа навьих людей с возрастом не покрывалась морщинами, как у смертных, а вот седина могла проступить лет этак после пятисот. Галарид мог быть старше самого Кощея. Значит, опытный человек, знает, что делает.
— Выходит, хандра — не от любви. Сковало уже ледком сердце? Да не дёргайся, княжич. Я и отца твоего пользовал. Думаешь, не знаю, чем платят за бессмертие?
— А у отца, — ай! — у него тоже была хандра?
— А как же! По его стопам идёшь.
— Но я не хочу! Ай! — Целитель коснулся очередной болевой точки, и княжич подскочил. — Ты должен поднять меня на ноги, слышишь?
— Слышу, слышу.
— И перестань меня сравнивать с отцом. Ой! Я тебе не Кощей!
Целитель заглянул ему в глаза и неодобрительно пошамкал:
— Все говорят, плох был Кощей. А вот при нём такого беспорядку не было!
— Это какого ещё беспорядка? — Лис приподнялся на локте, но тут же со стоном откинулся на подушки.
— Дивьи не расхаживали по замку тудым-сюдым. Чего таращишься, княжич? Али не слышал, что шпиёна споймали?
Что-то такое Лис припоминал. Кажется, об этом было в докладах, которые писал Май. И, кажется, он даже велел провести дознание.
— Так споймали же! И при Кощее, бывало, ловили. Главное, чтобы наши там, в Светелграде, не попадались.
— И что с ним сделали? Под замок посадили? — скривился Галарид. — Хлеб-воду носят. Конечно, он будет молчать. А Кощей бы уже давно всё вызнал-выпытал.
— И мы вызнаем. Ай, да больно же!
— Терпи, княжич. Огнепёсок кто разогнал? А они, между прочим, на крыс охотились. На днях эти хвостатые порылись в моих травах, всё попортили, нагадили. Кто за это ответит?
— Коловершу заведи, — посоветовал Лис. — Вон, на кухне недавно Камышка деток принесла. Знатные крысоловы будут.
Но старику, похоже, просто нравилось ворчать:
— А кто велел разукрасить замок, словно бирюльки детские? Все эти ленты пёстрые, огни яркие? Навьим людям всё это ни к чему. В предзимье должно тихо сидеть, предков почитать да Смерть-матушку.
Услышав это, Лис даже усмехнулся. Жаль, Рена не слышит. Она бы порадовалась. А целителю сказал так:
— Новое время — новые традиции. Не будет больше как при Кощее.
И это он ещё вежливо выразился. Не осадил старика, не рявкнул: «Не твоего ума дело!» — хотя очень хотелось.
— Неужто правду люди говорят, что сын к отцовской гибели руку приложил? — прищурился целитель.
Вот тут уж Лис не сдержался: невысказанные слова сами собой прыгнули на язык.
— Не твоего ума дело! Лечи давай. Когда я смогу встать?
— Да теперь уж, надеюсь, никогда, — губы целителя расплылись
