улице.
Отели стояли среди руин. Все мелкие строения превратились в горы мусора, на дорогах была вода. Огромные куски бетона лежали повсюду, обломки зданий образовывали груды завалов. Мы пытались узнать подробности, но вокруг был хаос. Связь не работала. Ни мобильная, ни интернет. Гул и плачь перемешивались в ужасную какофонию, от которой бежала дрожь. Через пять минут на улице, когда первое паническое оцепенение прошло, Сергей бросился к завалам и стал разгребать, мы слышали плачь и крики повсюду. Он начал так активно работать руками, когда понял откуда вырывается крик, он отбрасывал огромные камни и доски, потом приподнял деревянную балку и из-под неё выползла израненная женщина. Я усадила её мостовую, ее тело тряслось, она много говорила, но я совершенно не понимала ее, единственное поняла, что нужна аптечка. Кинулась в отель. Там не сразу поняли, но все же дали мне большой чемодан, я достала бинты, лейкопластыри, остальное были мне незнакомо. Тогда я кинулась в бар, который был в холле и попросила виски, бутылку, чтобы использовать как антисептик. Бросилась к женщине. Рядом с ней уже сидел старик с неестественно висящей рукой. Я обрабатывала раны и перевязывала. Потом я поняла, что битов не хватит, поэтому лишь делала стерильную накладку на рану, а перевязывала футболками или другими частями одежды.
Занимаясь людьми, я вдруг посмотрела вокруг, спасателей не было, не было медиков. Только, такие же как мы, уцелевшие помогали Серёже и мне. Но гас было ничтожно мало. А завалы были огромные. Я взглянула на Сережу. Он поцарапал руку, и по плечу бежала маленькая струйка его крови. Он был перемазан, порвана футболка, но он был все равно неимоверно красив. Как греческий бог, величественный и мужественный. Я подошла к нему, облила его руку виски, но перевязывать не стала. Лишь наклеила пластырь. Он обнял меня и стер мои слезы со щек. Я даже не заметила, когда я заплакала.
— Лиза, все будет хорошо. Не плачь, иди в номер. — Он убрал прядь волос с лица, и от его прикосновения стало гораздо лучше, спокойнее. Я поражалась как он может так на меня влиять всего одним прикосновением.
— Нет, я останусь. Хоть чем-то помогу.
— Хорошо, только будь рядом.
— Да, а ты будь осторожен. — Я бросила на него нежный взгляд, он ответил на него легкой полуулыбкой и теплым, полным любви, взглядом.
До заката солнца мы были на улице, около этих завалов, Сережа все доставал людей, я старалась им помочь, успокоить, показать, где можно передохнуть. Потом приехали медики и спасатели, от которых мы узнали, что на побережье все смыло. И там очень много жертв. Попросили нас в отели отметиться, что вы живы и здоровы. Мы ненадолго вернулись в отель, сделали все необходимое и вновь вернулись к завалам. Тут лишь были на подхватил, а в три часа ночи, Серёжа обезжиренный подошёл ко мне и попросил вернуться в номер и отдохнуть.
— Я без тебя не пойду, ты тоже устал, пожалуйста, давай вместе вернёмся.
— Нет, тут каждая минута дорога. А спасателей слишком мало. Я не могу.
— Прошу, ты без сил уже, я вижу. Ради меня. — Я старалась быть твердой, но вложила столько любви в эти слова, что мой голос в конце дрогнул.
— Не говори так, я не могу уйти. Прошу. Но я буду переживать за тебя, иди в номер, прошу. Я скоро вернусь.
Я не знала, что делать, но я действительно валилась с ног. Не соображала голова и руки не слушались. Посплю немного и вернусь, решила я. Так как номер был на сороковом этаже, а лифты не работали я попросила номер пониже, просто отдохнуть. Мне достался на десятом, потому что многих раненых и пострадавших размещали на первых этажах и в холле.
Я упала на постель, тело вырубилось быстро, а вот мозг все ещё гонял ужасные кадры. В один момент я уснула, проспала я до утра. Но чувство было, что я ни то, что не спала, даже на минуту не прилегла. Тело ломило, глаза слипались, а в голове был шум, словно сломанный ламповый телевизор работал на полную громкость. Умыла лицо, взяла из мини бара воду и шоколадку и спустилась вниз. Я окинула Просторный холл взглядом и ужаснулась. Пострадавших стало ещё больше. Мне приходилось переступить через израненные, а иногда кричащие тела, чтобы выйти на улицу. Пройдя пятьдесят метров, я увидела Сережу. Огромные круги под глазами, ещё более грязный, окровавленная одежда вся была разорвала. Словно он попал под газонокосилку.
— Пошли, пошли, и это даже не обсуждается. — Я взяла его за руку и мне кажется он даже не сразу меня увидел, он был как робот, который просто работал руками, а сознание отключилось, даже глаза сфокусировались на моем лице не сразу.
Сергея я силой потащил в отель, в ресторан. Там обработала его раны, попросила еды, какая была. Оказался суп и безвкусный хлеб, азиатская вариация, но все же, лучше, чем ничего. Не плохо, заставила его поесть. Он еле поднимал ложку, видно, что сил совсем не осталось. Мы пришли в номер, он молчал. Помыла его в душе, он без сил присел на пол душевой и подставил струям лицо. Тёмные потоки серо-бордовые уносили все те беды, что он поведал сегодня. Мне хотелось, чтобы вода очистила его душу, его мысли, я видела, что эмоционально ему гораздо тяжелее, чем та физическая усталость, что навалилась на него словно Громадная скала. Я гладила его волосы, проводила по лицу, но он только стиснул меня в объятья и уткнулся в мою грудь, так мы провели минут двадцать. Я целовала его мокрые волосы и мололась, чтобы все у него было хорошо. Затем уложила его спать. Он заснул мгновенно, как младенец, только голова коснулась подушки. Я посмотрела на его руки, мозоли на ладонях, мелкие царапины, синяки по всем рукам и телу огромная гематома на спине, её заметила позже, когда он перевернулся на живот. Я отвернулась, чувствуя, как слезы предательски подступили и изображение поплыло. Не могла видеть его израненное тело, я тихо плакала.
Он мой герой, он не щадил себя, помогая этим несчастным людям. Он мог получить травму или сам погибнуть под завалами, но он все равно остался и помогал. Спасал незнакомых, чужих людей. Мое сердце разрывалось
