что Екатерину действительно ранее звали Мартой Скавронской, она происходила из латышских крестьян и родилась в Лифляндии 5 апреля 1684 года,[42] а осиротев, попала в дом пастора Глюка.
Именно с этого момента противоречий в исторических источниках становится все меньше, хотя самих этих документов недостаточно для уверенных выводов. Многое в жизни Марты скрыто от нас. Мы не знаем, чему и как учили ее в детстве и юности, но можно предположить, что то были лишь начальные познания в чтении, письме, арифметике. Впрочем, в грамотности Екатерины можно сомневаться – по-русски она выучилась только говорить, и даже интимные ее письма к Петру написаны рукой придворного писца. Ясно лишь одно – девочка-сирота в многолюдном доме пастора была прислугой, работала на кухне и в прачечной (Анисимов Е., 1997).
Юность Марты пришлась на печальную эпоху. В 1700 году началась Северная война России против Швеции, и на южную Лифляндию стала надвигаться русская армия под командованием фельдмаршала Б.П. Шереметева. Сил для обороны у шведов было мало. Несмотря на надвигающуюся беду, жизнь продолжалась. Летом 1702 года Марта вышла замуж за шведского солдата-трубача. Увы, молодоженам не довелось насладиться семейным счастьем – в августе муж Марты отправился в Ригу. В это время войска Шереметева замкнули кольцо осады вокруг Мариенбурга – война, так много изменившая в жизни будущей императрицы, вплотную подошла к порогу ее дома. Русские войска даже не успели начать осады Мариенбурга, как комендант крепости майор Тиль решил сдаться на милость победителя, оговорив почетные условия капитуляции: свободный выход гарнизона и жителей.
Так Екатерина оказалась в русском лагере, сначала – в услужении у Б.П. Шереметева, затем – А.Д. Меншикова. Здесь и произошла ее встреча с Петром I. Первый раз Екатерина упоминается в письме фаворита, который находился с Петром в Ковно (Каунасе). Весной 1705 года Меншиков написал в Москву письмо своей невесте Дарье Арсеньевой и передал приказ Петра прислать в Ковно «Катерину Трубачеву, да с нею других двух девок немедленно же» для того, чтобы они привели в порядок гардероб царя. Как видим, Екатерина, получившая фамилию по воинской профессии своего первого мужа (от слова «трубач»), упомянута в числе других «девок». То, что Екатерина была поначалу прислугой Петра, видно и из шутки императрицы, которая много лет спустя в письме супругу, намекая на новых метресс царя, писала, что, может быть, еще и она, «старая портомоя», ему пригодится.
Вскоре положение Екатерины изменилось. Петр признал детей, которых она рожала. В марте 1705 г. царь писал Дарье Арсеньевой и ее сестре Варваре – подружкам Екатерины: «Пожалуйте, матушки, не покиньте Петрушки, прикажите сделать сыну моему платье и… прикажите, чтоб ему было пить-есть довольно». Осенью того же года Екатерина родила второго сына, Павла, и в одном из писем приказала поставить такую подпись – «Сам-треть», т. е. она и двое детей. Павел и Петр вскоре умерли, но несчастья не расстроили отношений царя с Екатериной. Он все сильнее привязывался к ней и всегда находил время, чтобы послать маленький гостинец или короткую записку о своей жизни. Писал он и в Преображенское – подмосковный дворец, где несколько лет прожила Екатерина. Именно сюда – к сестре и ее кружку – и пристроил Петр свою лифляндскую пленницу. В дружеском окружении ее обучали обычаям России, языку, назвали новым именем – Екатерина Алексеевна. Отчество она приняла от крестного отца – юного царевича Алексея Петровича, своего будущего пасынка (Анисимов Е., 1997).
Преображенский период жизни Екатерины был для нее испытательным сроком. Она его успешно выдержала. Своей мягкой манерой поведения, трудолюбием и неприхотливостью Екатерина понравилась окружающим, и однажды кто-то из родственников посоветовал царю бросить свои скитания и жениться на ней… Однажды вечером, в ноябре 1707 года, Петр I, находясь в своем скромном домике на Петербургской стороне, приказал запрячь лошадей и вместе с Екатериной в сопровождении одного А. Брюса отправился через Неву в самое уединенное место за Фонтанкой к деревянной часовне. В ней при бледном мерцании лампады Петр тайно обвенчался со своей невестой. На месте этой ветхой часовенки был заложен затем Троицкий собор. По другой версии (А.А. Синдаловский, 1995) тайное венчание Петра и Екатерины произошло на Петергофской дороге в церквушке, на месте которой Петр впоследствии заложил храм Св. Великомученицы Екатерины.
По возвращении из Прутского похода, 19 февраля 1712 года, произошло долгожданное событие – официальное венчание Петра и Екатерины. Это была не традиционная царская свадьба с ее пышными церемониями, а скромная свадьба контр-адмирала Михайлова – под таким именем проходил Петр службу на флоте. В посаженые отцы, как почтительный служака, Петр пригласил своего непосредственного морского начальника, вице-адмирала Корнелия Крюйса. Среди немногочисленных гостей на венчании в придворной церкви дворца Меншикова были моряки, кораблестроители и их жены. Ближними девицами, которые несли за Екатериной шлейф, выступали две прелестные и важные особы. Одной было пять, а другой – три года: это были дочери Анна и Елизавета. Обойдя с матерью вокруг аналоя, они становились законными детьми супругов.
Широкая в костях, полная, загорелая как простолюдинка, Екатерина казалась наблюдателям довольно вульгарной. С недоумением смотрела в 1718 году маркграфиня Вильгельмина Байрейтская на приехавшую в Берлин гостью: «Царица маленькая, коренастая, очень смуглая, непредставительная и неизящная женщина. Достаточно взглянуть на нее, чтобы догадаться о ее низком происхождении». Супруга Петра в молодости отличалась богатырским здоровьем, позволявшим ей без труда переносить изнурительную походную жизнь и по первому зову царя преодолевать сотни верст бездорожья. Она обладала незаурядной физической силой. Камер-юнкер Берхгольц, наблюдавший жизнь двора в 1721–1724 гг., описал в своем дневнике красноречивый эпизод. Однажды царь велел своему денщику Бутурлину поднять на вытянутой руке большой маршальский жезл. Тому это оказалось не под силу. «Тогда его величество, зная, как сильна рука у императрицы, подал ей через стол жезл. Она привстала и с необыкновенной ловкостью несколько раз подняла его над столом прямою рукою, что всех нас немало удивило» (Павленко Н.И., 1999).
Женщина практически безграмотная, Екатерина «до такой степени умела являть пред мужем горе к его горю, радость к его радости и вообще интерес к его нуждам и заботам» (Семевский М.И., 1884), что вскоре сделалась единомышленницей и помощницей в его делах. Шли годы. Умирали одни дети, рождались другие – всего царица родила одиннадцать детей. Этот факт, как и несомненные психотравмы, связанные с гибелью младенцев (до совершеннолетия дожили лишь две дочери – Анна и Елизавета), не могли не отразиться на здоровье императрицы. Особенно подкосила ее последовавшая в апреле 1719 года смерть трехлетнего Петра, с
