у них побито. Царь же Батый паче того с великою силой наступи на воеводу и жива его взяша, разсече его по частемъ и расбросаша по полю, град же Москву созже и весь до конца разорил, людей же всехъ и до младенецъ посекоша»[262].
Вот как А.А. Горский обосновывает летописное происхождение этого текста:
«Переходя непосредственно к анализу этого рассказа Пауса, должно отметить два обстоятельства. Во-первых, он, очевидно, не является переложением какого-то сказания или повести. Текст слишком краток, и поэтому он ближе по характеру к тексту о коломенском бое (по-летописному краткому), чем к рассказу о разорении Рязанской земли (варианту “Повести о разорении Рязани Батыем”). Во-вторых, в нем имеются существенные фактические совпадения с летописной статьей о взятии Москвы. Это – указание на “воеводу” Филиппа Нянка (прозвище его “Нянскинъ” в выписке Пауса не меняет дела, так как и в известных нам летописях оно встречается в разных вариантах: Нянко, Нанко, Няньско и т.д.) и концовка рассказа – о сожжении и разорении «града» и уничтожении Батыем всего населения Москвы “до младенецъ”. В пользу летописного (а не легендарно-фольклорного) происхождения текста Пауса свидетельствует также отсутствие в нем каких-либо фантастических подробностей, подобных имеющимся, например, в “Повести о разорении Рязани Батыем”»[263].
Судя по этому тексту, московские дружинники под командованием воеводы Филиппа, сделав вылазку, атаковали монгольское войско, осаждавшее Москву. Монголы, как обычно, с помощью ложного отступления завели москвичей в засаду, после чего окружили и перебили. Взятого в плен воеводу казнили, разрубив на части, а город, уничтожив население, сожгли.
Во второй половине января монгольская армия, разорив Москву и ее окрестности, выступила к Клязьме, по льду которой направилась на восток к Владимиру.
ВЗЯТИЕ ВЛАДИМИРА
О взятии монголами Владимира рассказывают все четыре источника.
Новгородская летопись:
«Тогда же Рязань безбожные и поганые татары взяли, пошли к Владимиру множество кровопролитцев христианской крови. Князь же Юрий выступил из Владимира и бежал на Ярославль, а во Владимире затворился сын его Всеволод с матерью и с владыкою и со всеми жителями. Беззаконные же измаильтяне приблизились к городу, и осадили город силою, и огородили тыном весь. И утром увидели это князь Всеволод и владыка Митрофан, что город будет взят, вошли в церковь святой Богородицы, и постриг всех владыка Митрофан: князя и княгиню, дочь и сноху, и добрых мужчин и женщин. И как уже беззаконные приблизились, поставили пороки, взяли город и зажгли, в пятницу перед мясопустом. И увидели князь и владыка и княгиня, что зажжен город, а люди умирают от огня, а иные от меча, бежали в церковь святой Богородицы и заперлись на хорах. Поганые же, выбив дверь, зажгли церковь, принесли лес, и умерли все; тут скончались, предали души свои господу»[264].
Лаврентьевская летопись:
«В ту же зиму выехал Юрий из Владимира с малой дружиной, оставив сыновей своих вместо себя, Всеволода и Мстислава. И поехал на Волгу с племянниками своими, с Васильком и со Всеволодом, и с Владимиром, и стал на Сити станом, а ждал к себе брата своего Ярослава с полками и Святослава с дружиной. И начал Юрий князь великий собирать воинов против татар, а Жирослава Михайловича назначил воеводой в своей дружине. В ту же зиму пришли татары к Владимиру, 3 февраля, на память святого Симеона, во вторник[265], за неделю до мясопуста. Владимирцы затворились в городе, Всеволод же и Мстислав, а воевода Петр Ослядюкович. Владимирцы не открывали ворот, приехали татары к Золотым воротам, ведя с собой Владимира Юрьевича, брата Всеволода и Мстислава. И начали спрашивать татары, есть ли в городе князь великий Юрий. Владимирцы пустили по стреле в татар, и татары также пустили по стреле на Золотые ворота, и потом сказали татары владимирцам: “Не стреляйте”. Они же замолчали[266]. И приехали ближе к воротам, и начали татары говорить: “Знаете ли княжича вашего Владимира?”[267] И был печален лицом. Всеволод же и Мстислав стояли на Золотых Воротах и узнали брата своего Владимира. […] А татары отошли от Золотых Ворот, и объехали весь город, и стали станом перед Золотыми Воротами, множество воинов без числа вокруг всего города. Всеволод же и Мстислав пожалели брата своего Владимира и сказали дружине своей и Петру воеводе: “Братья, лучше нам умереть перед Золотыми воротами за святую Богородицу и за правоверную веру христианскую”. И не разрешил им этого Петр Ослядюкович. […] Татары станы свои разбили у города Владимира, а сами пошли и [взяли Суздаль, и разграбили церковь святой Богородицы, и двор княжеский огнем пожгли, и монастырь святого Дмитрия пожгли, а прочие разграбили. А чернецов юных, и черниц, и попов, и попадей, и дьяконов, и жен их, и дочерей, и сыновей их всех увели в станы свои][268], а сами пошли к Владимиру. В субботу мясопустную начали готовить леса и пороки ставили до вечера, а на ночь огородили тыном вокруг всего города Владимира. В воскресенье мясопустное после заутрени приступили к городу, месяца февраля седьмого[269], на память святого мученика Федора Стратилата. […] И взяли город до обеда от Золотых ворот, у церкви святого Спаса вошли по примету в город, а с северной стороны от Лыбеди к Ирининым воротам и к Медным, а от Клязьмы к Волжским воротам, и так вскоре взяли Новый город. И бежали Всеволод и Мстислав, и все люди бежали в Печерний город. А епископ Митрофан и княгиня Юрия с дочерью, и со снохами, и с внучатами, и прочие, княгиня Владимира с детьми, и множество многое бояр, и всего народа заперлись в церкви Святой Богородицы. И там огнем без милости сожжены были. […] Татары же силой выбили двери церковные и увидели некоторые в огне скончались, других же оружием добили. [Церковь Святой Богородицы разграбили, чудотворную икону ободрали, украшенную золотом и серебром, и камнями драгоценными, и монастыри все и иконы ободрали, а иные разрубили, а иные взяли, и кресты честные, и сосуды священные, и книги ободрали, и одежды блаженных первых князей, которые те повесили в церквях святых на память о себе.] […] И убит был Пахом, архимандрит монастыря Рождества Святой Богородицы, да игумен Успенский, Феодосий Спасский, и прочие игумены, и чернецы, и черницы, и попы, дьяконы от юного и до старца и младенца. И так всех извели, одних убили, других же увели босых и раздетых в станы свои, умирающих от холода»[270].
Ипатьевская летопись:
«Батый же стоял вокруг города, боролись крепко из города. Сказали обманом горожанам: “Где князья рязанские, ваш город
