понимаю, за какие бои платят столько, чтобы жить безбедно?!
На его лице дернулся мускул.
— Ты преувеличиваешь, — Демид делает шаг навстречу, тянется рукой, желая успокоить меня.
— Отвали! — бью по его руке. — Не трогай меня и не смотри! Я не хочу, не хочу этого, как ты не понимаешь?! Я хочу быть с тобой и мне плевать, сколько у нас денег!
— А мне нет! — взрывается он, сжимая кулаки. — Мне не плевать! И я не хочу, чтобы ты в чем-то нуждалась! Я делаю это ради тебя!
Демид сжимает мои плечи, смотрит мне в глаза.
— Поверь, Белка, все будет хорошо!
— Хорошо? Ты уверен?
Мне не верится, что он несет этот бред всерьез. В глазах слезы, он расплывается передо мной. Киваю сама себе. Это ведь бесполезно. До него не достучаться.
— Ради меня значит..., — делаю шаг назад, отступая. Смотрю на любимое лицо, где каждую морщинку, каждую родинку знаю. Смотрю, и понимаю, что все это вдруг стало чужим... должно стать чужим.
— Мне жаль, что ты не слышишь меня, Дем, — слетает горькое с губ. — Жаль, что ты не видишь ничего кроме желания заработать деньги. Помимо них есть жизнь, и я.
Он делает шаг навстречу.
— Это одно и тоже! Это связано! — цедит сквозь зубы.
Я прикрываю глаза, потому что мне нужно собраться с силами. Нужно сделать этот шаг, чтобы спасти себя. Видит Бог, я пыталась, но дальше так я просто не могу.
— Тогда я вынуждена с тобой расстаться, — слетает безжизненное с губ.
— Что?!
Он делает еще шаг, а у меня горло спазмом стягивает. Выставив вперед ладонь, пытаюсь успокоить истерику, пытаюсь протолкнуть тот самый надоедливый ком, дальше, глубже. Я должна быть сильной, я должна стоять на своем, несмотря на то, что мои слова и поступки убивают меня.
— Я не хочу, я не могу так больше. Ты обещал мне, ты давал слово, что это больше не повторится. Ты не сдержал его.
Он молчит. Только взгляд злой, затравленный устремлен на меня. Не ожидал. Больно? Пускай. Ему это полезно, он должен придти в себя и понять, что ради любимого человека нужно меняться.
— То есть вот так, да? – смеется нервно, стискивая ладонями виски. – Вот так просто? Нах*й все, из-за того, что я решил драться.. ради, бл*ть, тебя драться...
Огинский приближается вплотную, каждое слово пропитано ядом обиды, отчаяния. Уязвленный, раненный, возненавидевший меня сейчас. Всегда у него так – без полумер. Либо с ним, либо против него.
Я и сама сейчас ненавижу себя, потому что убиваю. Нас, себя, его. Но я также понимаю, что и с ним не смогу так... Не смогу снова пережить ужас того дня... когда я думала, что его больше нет.
— Я прав?! Прав?! – кричит в лицо, нависая надо мной. Огромная грозовая ненавистная туча.
— Да! – задыхаясь от слез. – Да, ты прав! Ты как всегда прав!
Замолкает. Смотрит на меня так, словно я только что нож ему в грудь вонзила.
— Ну и ладно, — с губ рвется нервный смех, а взгляд дурной, перевернутый. – Нах*й все, — развернувшись, срывается в сторону парковки.
Перед глазами все плывет. В груди огромный раскаленный шар, и когда я выдыхаю, он обжигает мои ребра изнутри. Мне больно. Так, что хочется кричать. Так, что хочется выхаркать, выплюнуть сердце и легкие. Избавиться от этого нестерпимого, невыносимого жара внутри.
Перед клубом толпа парней, среди них замечаю Ию с Варламовым. Они смотрят на меня, с болью смотрят. Ия делает шаг. Робко так, словно боится спугнуть. А я понимаю, что больше не вынесу здесь ни минутой больше.
— Вы знали?! Вы все знали, да?! – кричу, смотря на их понурые лица. Каждый из них был в курсе, каждый. И никто мне не сказал.
Легкие горят. Я иду, не разбирая дороги, потому что из глаз без остановки катятся слезы. Утираю их со злостью, продолжая двигаться вперед. Я не знаю, куда мне идти. Не знаю, где я, и сколько уже иду. Во мне сейчас так много горечи, и это делаем мне невыносимо больно.
Позади раздается шум мотора, а спустя несколько секунд я слышу визг шин, трущихся об асфальт.
— Садись! — раздается его крик.
Прикрываю глаза, и, передохнув, прибавляю ходу.
— Белова! Хватит, бл*ть, мозг делать! Сядь!
Машина резко газует, а спустя несколько мгновений заворачивает на тротуар, прямо передо мной, перекрывая мне путь.
Он выходит из водительского. Злой, разъяренный.
— Быстро, села, — хватает за руку и смотрит, как на врага.
— Я не сяду, убери от меня руки, — цежу сквозь зубы.
Я устала от его поведения и эгоизма.
— Ты смеешься?! Заявляешь мне о таком, из-за какой то х*рни?! Ты в своем уме?!
В его глаза яростные смотрю, а у самой такая усталость. Словно каждая мышца налилась свинцом, и у меня нет сил даже на то, чтобы громко произнести ответ.
— А стоит ли? — слетает тихое с губ.
— Что?
— Стоит ли отвечать, Демид? Ты же не слышишь меня и не хочешь слышать. Я устала доказывать тебе, кричать о том, что мне плохо. Ты не способен понять меня, даже если я проору тебе все это на ухо.
Он делает шаг в сторону, отступая. И мне становится немного легче.
— Значит я тупой, я понял. – смеется. – И что, вот так тебе будет лучше?
— Да.
Его кадык дергается, а скулы напряжены. Он сжимает кулаки, и резко развернувшись, бьет в железное ограждение у дороги.
— Бл*ть, вот так нах*й все, да?! И рожа моя вдруг ненавистна стала... смотришь, как на дерьмо... — цедит сквозь зубы.
Молчу. А он подходит, кривится зло.
— Не плачь, Белова. Если все это на самом деле из-за меня, я сделаю это, — кивает. – Я уйду сейчас. Нужно время успокоиться? Окей, давай.
Отходит на шаг, смеряя меня надменным взглядом.
— Звони, Белова, когда я снова буду тебе нужен. Таким, какой я есть. Потому что меняться я не стану, — развернувшись, он садится в машину, и резко сдав назад, выезжает на дорогу.
Смотрю на свет фар, постепенно исчезающий из вида, и понимаю, что это конец. По-настоящему. Горький. Неожиданный. До боли предсказуемый конец.
Глава 12.
