— Испанские божества… Марат…
— Нравится?
— Очень.
Медленной поступью крадусь внутрь комнаты. Трогательно до слез. Марат лично обустроил детскую. В сине-голубых тонах. Красивая, просторная детская квадратов на сорок. Две милые колыбели с балдахинчиками стоят рядом. Пеленальный столик, манежик. На стенах рисунки футболистов и спортсменов. Огромные стеллажи с игрушками, погремушками. Я подхожу к шкафчику и распахиваю его.
— Марат, это все наше?
— Да. Ну, Белоснежка, давай хоть сейчас без слез?
— Неть…
Прижимаю к груди крохотный чепчик. Валюсь на коленки. Следом достаю ползунки. Райнер становится за моей спиной, присаживается на корточки, обнимает.
— Веришь… теперь веришь мне, Марусь? Я люблю тебя, слышишь? Только тебя хочу. Все для вас с сыновьями сделаю…
Закусываю губу до легкой боли, оборачиваюсь к мужчине. И слова ответить не успеваю. Нежный поцелуй успокаивает взволнованную душу. Ласкает. Заставляет дыхание сбиваться. Заставляет сердце биться чаще.
— …Вставай, нужно позвонить твоим родителям.
— Так не хочется покидать детскую.
— Еще успеешь здесь насидеться, Белоснежка. Поверь. Появятся мелкие, с няньками круглосуточно дежурить будете.
— Какие няньки? Мне не нужны няньки, Марат!
— Ну-ну…
Поднимается сам, поднимает меня — ноги подкашиваются от переизбытка чувств. Волочатся. В гостиной Райнер устанавливает ноутбук на столик. Сначала через соцсеть договариваюсь с мамой о звонке. Через пару минут окошко скайпа показывает родителей на фоне ковра. Мама не знала о присутствии Райнера. Так бы губы подкрасила для солидности. Отцу без разницы на предрассудки и то, как о нем могут подумать другие люди. Он только после работы. В старой растянутой майке.
— О, здорóва сынок! Не ожидал тебя увидеть, — взмахивает ладонью папа, хлопает себя по коленке.
— Привет из жаркой Испании, Владимир Николаевич, — сразу в лоб заявляет Марат.
Вот так. А я ведь уже мысленно придумала осторожную подготовительную речь.
— Как это?! — охает мама.
Даже через монитор видно, как она раскраснелась.
Разговор с подробными объяснениями и расспросами затягивается надолго. За это время мы успели поужинать, не отходя от экрана, и родители тоже. Отец говорит, что полезно иметь родственников за границей. Они с мамой собирались отдохнуть в Ялте, но теперь, конечно же, прилетят в Мадрид. Папа шутит и общается легко.
Мне кажется, родители считают, что мы их обманываем, хотя мы им показывали вид из окна многоэтажки в качестве доказательства. Папа снова скажет, что это все хакерские штучки, стоит нам только захлопнуть крышку ноутбука.
* * *
Этим вечером Марат уснул раньше, чем обычно. Он принял душ и пытался заигрывать со мной в спальне. Вероломно. С упорством. Он сказал, что как только я накупаюсь в ванне с пеной и вернусь, кричать буду. Сладко. С надрывом.
Я воспользовалась сахарным скрабом для тела, чтобы стать нежнее. Щепетильно поправляла волосы у зеркала. И застала Марата сопящим лицом в подушку. Я не стала будить его. Даже его внутренней батарейке нужна энергия. Мне не нравится количество кофе, выпитого Маратом в течение дня.
Сама долго ворочалась и только глубоко за полночь отключилась…
— …Доброе утро, донна Кошкина. Вставай, милая. Умываться, завтракать и в дорогу.
Еле разлепляю один глаз, а миллионер уже веселый, в рубашке и брюках. Склонился надо мной, пальцем щекочет нос и щеки.
— Который час?
— Слишком поздно. Уже шесть!
Лучше сразиться с быком на корриде, чем заставить себя подняться в такую рань. Марату хорошо. Он вчера крепко спал в то время, когда детишки только начинают смотреть “Спокойной ночи, малыши”.
— Еще пять минут…умоляю…
— Плохо себя чувствуешь?
— Не так хорошо, как ты.
Я люблю Марата. Честное слово. Но вот эти задорные и назойливые “жаворонки” с утра бесят. Не меньше комара, что жужжит над ухом. Отмахиваюсь от Райнера, как от комара. А он что? Жужжит и щекочет. Садюга.
Шатко поднимаюсь с постели, тру глаза. После завтрака в качестве наряда выбираю легкий голубенький сарафан. День обещает быть жарким и насыщенным. По Цельсию и событиям. Пока я складываю нужные документы, Марат ждет меня в прихожей и начинает нервничать.
— Опаздываем, Белоснежка! — кричит.
— Сейчас! Ну где же, где они?!
Не очень люблю, когда меня торопят. Начинаю суетиться, и сборы обычно затягиваются.
— Что у тебя случилось?
— Очки! Я не могу найти свои очки!
Будто испарились. Хотя я уже пошептала “черт, черт, поиграй и отдай”, а они все равно не появились…
Взмахиваю от недовольства руками, падаю задницей на пуфик рядом с косметическим столиком.
— Стой!
Марат напрягает ладонь, словно хочет остановить меня скрытыми телепатическими способностями. Поздно. Я слышу хруст и подскакиваю сама.
— Не волнуйся, мы купим тебе новые.
— Только под заказ, — с досадой вздыхаю, — линзы разные.
— Да хоть из параллельной Вселенной. Платье свадебное разглядеть сможешь?
Киваю. Вблизи я все вижу.
Мы покидаем квартиру. Охранники Райнера уже припарковались рядом с высоткой. От них веет опасностью. Из романтического уютного домика Марата я вновь попадаю в суровую реальность и бронированный внедорожник.
Слава богам, в этот раз не пришлось проезжать мимо трущоб и страшных Латинусов. Весь путь до клиники я глазела на просыпающийся Мадрид и представляла, как вытанцовываю танго с розой в волосах и в пышной юбке. На главной площади. Под живой оркестр. И все испанцы восхищаются моей грацией. Странные мысли у беременных. Сама иногда удивляюсь.
Здание клиники старинное и снаружи больше походит на музей. Или дворец. Внутри все современное. Мой доктор с акцентом говорит по-русски и сразу располагает к общению.
Встреча проходит спокойно, и следующий прием назначен только через две недели. Марат уже грезит сыновьями. Наследниками всей его могущественной империи. А я сомневаюсь — ведь могут родиться Белоснежки.
Выходим из клиники.
— Марусь, не стесняйся в свадебном бутике и не смотри на цены. Выбирай, что понравится, — говорит Райнер.
Хищно оглядывается по сторонам, снова запихивает меня в машину.
— А сколько здесь магазинов?
— Достаточно, но мы поедем в самый лучший. Я уже был там… Кхм… Неважно.
Он уже был там, когда собирался жениться на Гресии. Марат вовремя замолчал. Он не хотел обидеть. Однако мне неприятно. Стараюсь не подать вида. Улыбаюсь натянуто.
