и снова шмыгнул носом.
— Я просто хочу, чтобы я им нравился.
— Ты им понравишься, — сказала Кайя своим глубоким мягким голосом. — Как только они поймут, какая у тебя прекрасная душа, ты им понравишься. Помни, что так же трудно быть грубым с тем, кто добр к тебе, как трудно быть добрым с тем, кто груб с тобой. Они придут в себя.
Я закатил глаза.
— Слушай, Найл, мне жаль это говорить, но Кайя понятия не имеет, о чем она говорит. Если ты хочешь, чтобы эти мальчики уважали тебя, не слушай ее.
Лицо Кайи напряглось, и мальчик перевел взгляд с меня на нее и обратно.
— Вот в чем дело, — сказал я как ни в чем не бывало. — Если ты хочешь завоевать их уважение, то тебе нужно стать жестким. Мы мужчины, и мы уважаем выдержку, настойчивость и выносливость. Мы по натуре склонны к соперничеству, и если ты плачешь каждый раз, когда дела идут плохо, ты не заведешь друзей.
— Тогда что я должен делать?
Я наклонился вперед, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Ты будешь высоко держать голову и стоять на своем, когда они будут давить на тебя.
— Но я не дерусь так хорошо, как они.
— Нет, не дерешься. Но как ты мог, если ты не был обучен?
— Но что, если они разозлятся на меня и побьют?
Кайя прервала меня, прежде чем я успел ему ответить.
— Они не будут бить тебя, потому что ты не будешь ввязываться в драку.
— Но в случае, если они это сделают, просто отомсти им в десятикратном размере, сказал я. — Не позволяй никому запугивать тебя, ты меня слышишь?
— Найл! — Пальцем под его подбородком Кайя заставила его посмотреть на нее. — Насилие никогда ничего не решало, и пытаться быть кем-то, кем ты не являешься, чтобы произвести впечатление на кучу парней, глупо.
Его взгляд переместился на меня.
— В десять раз, — пробормотал он.
Я кивнул.
— Правильно, не принимай ни от кого никакого дерьма.
Кайя издала звук неодобрения.
— Это именно та стратегия, которая привела к гибели шести с половиной миллиардов человек во время Токсичной войны. На один акт агрессии ответили десятью, и в следующее мгновение мир был охвачен пламенем, виды вымерли, а половина земли непригодна для жизни из-за радиации и токсичного загрязнения.
— Я не говорю ему бросать бомбу, просто чтобы он постоял за себя, — указал я и посмотрел на Найла. — До тех пор, пока ты не нанесешь своему противнику серьезного урона, я не вижу проблемы.
— И я указываю на то, что агрессия — это не решение, — раздраженно сказала Кайя.
Найл тяжело вздохнул, но, по крайней мере, он больше не плакал.
— Я не хочу начинать войну с мальчиками, — пробормотал он.
— Есть ли что-нибудь, в чем ты действительно хорош? Ты знаешь что-нибудь, что произвело бы на них впечатление? — спросил я, пытаясь найти решение, которое не включало бы физическую силу, которую Кайя не одобряла, а у этого мальчика ее явно было немного.
— Нет, не совсем.
— Как насчет рисования? Ты артистичен?
Он покачал головой, его губы опустились вниз.
— Ты быстро бегаешь? Ты можешь петь или просто отрыгивать алфавит?… Все, что угодно, помогло бы.
Опустив плечи, Найл снова покачал головой.
— Нет, я на самом деле ни в чем не силен.
— Хм.
Я провел рукой по волосам, напряженно размышляя.
— Мне отвести ребят на обед? — спросил женский голос позади нас.
Я обернулся и увидел Шелли, стоящую позади нас.
— Эй, подожди минутку, разве ты не должна быть гением или что-то в этом роде?
— Ну, наверное? — спросила она настороженно.
— Хорошо, тогда у меня есть для тебя загадка. Тебе ведь нравятся загадки?
— Думаю, да, — снова сказала она, и для гения я не нашел ее очень выразительной.
— Хорошо, если мальчик хочет произвести впечатление на группу мальчиков, но он ни в чем не силен, тогда как ему это сделать?
Глаза Шелли метнулись к Найлу, прежде чем она заговорила.
— Это очень просто, — сказала она.
— Просто? — удивился я, заинтригованный тем, что занудный подросток, по-видимому, думал, что есть решение этой проблемы.
— Мы могли бы использовать Найла в качестве примера, — сказала она, показывая, что прекрасно знает, что мы говорим о нем. — Это нормально?
Он кивнул.
— Такой мальчик, как ты, может подумать, что он ни в чем не силен. Особенно если он сравнивает себя со здешними мальчиками, которые все такие спортивные. Но есть очевидная область, в которой ты превосходишь их.
— Есть? — глаза Найла загорелись.
Шелли кивнула.
— Разве ты не замечал, как неловко они ведут себя с девушками? Я думаю, что они немного озадачены нами и что они хотели бы быть такими же расслабленными рядом с нами, как ты. Ты мог бы просто подойти и поговорить с любой из нас, женщиной или девушкой здесь, не так ли?
Найл сморщил нос.
— Да, но в этом нет ничего особенного.
— О, но это не так, — настаивала Шелли. — Мальчики Севера могут быть сильными и храбрыми, но они понятия не имеют, как разговаривать с девушками, и часто выставляют себя дураками.
Я фыркнул.
— А чего ты ожидала? Это не похоже на то, что вас, женщин и девушек, очень легко понять. Ваши мысли нелогичны, и вы посылаете больше противоречивых сигналов, чем кабина пилота со слабой связью. — Мои глаза встретились с глазами Кайи.
— Дело закрыто, — сказала Шелли и удовлетворенно улыбнулась Найлу. — Знаешь, ты мог бы поторговаться с ними.
— Поторговаться? — спросил Найл, он явно не понял ее задумки.
— Бартер. Что-то обменять. В твоем случае ты можешь предложить информацию и рекомендации о девушках и заслужить их дружбу в ответ. — Она ободряюще улыбнулась ему и незаметно кивнула в мою сторону. — Похоже, у тебя может быть твой первый клиент, с которым можно обменяться прямо здесь.
Рот Найла открылся, и из него вырвался тихий звук понимания.
— Может быть, я мог бы рассказать мальчикам некоторые секреты девочек? — вслух размышлял он.
— Я бы не советовала этого делать, — сказала Шелли. — Это только разозлит девочек, и поверь мне, они узнают.
— Тогда что ты подразумеваешь под обменом?
Шелли хитро улыбнулась ему.
— Хитрость заключается в том, чтобы позиционировать себя так, чтобы обе стороны использовали тебя для получения информации. Допустим, одной из девочек нравится один из мальчиков, и она действительно хочет знать, нравится ли она ему в ответ или наоборот. Поскольку у тебя нет никаких проблем с обращением ни к одной из групп, ты можешь сделать себя полезным и быть востребованным.
— Но почему они не могут
