устала!
— От чего ты устала? Не тебя же на улицу выбрасывают, как вещь не нужную!
— Дорогая. Думаю, нам пора проводить нашу маму, — делая акцент на слове «мама» говорит Леша. — Вас куда подбросить? На чем возвращаться планировали?
Мама игнорирует Лешу. Достаёт из папки какие-то бумаги, протягивает мне.
— Что это?
— Дочка. Если ты, как и говорила, не преследуешь никакого корыстного интереса. Если не ждешь от отца денег. Ты подпишешь это и будешь выступать свидетелем с моей стороны.
— Мама, каким еще свидетелем⁉ Что ты несешь?
— Мне нужно доказать, что твой отец недееспособен. Это сделать не сложно. Он недавно перенес инсульт. Его психологическое состояние можно ставить под сомнение. Да и какие тут могут быть сомнения? Разве адекватный человек будет в таком возрасте вытворять подобное!
— Мама, забудь. Этого ты от меня не дождёшься. Я его видела! Я с ним говорю каждый день… Не проси, этого я не сделаю. Тем более, что это не правда!
— А говорила, не нужны тебе его деньги! Этот старый болван кричит, что оставит все внуку. Да этот внук еще даже не родился, и не известно, родится ли!
Меня словно кипятком ошпаривает. А Леша молча встает с места, берет маму за предплечье, поднимает и выводит из комнаты. Я не слышу, что она кричит. В моих висках бьет пульс. Ангелина прибежала из спальни, бросилась меня обнимать.
— Мамочка! Посмотри на меня! Мамусичка, что с тобой? А почему бабушка Инна так кричит?
Леша, хлопнув дверью, возвращается.
— Ира! Ты в порядке?
— Да. Все нормально…
— Что бы я больше ее не видел. Ни рядом с тобой, ни рядом с нашим сыном.
Мне остается только кивать. Мне даже сказать нечего.
* * *
Мама проиграла. Ничего она не смогла добиться. Отец оставил ей однушку. И сам позаботился о ее переезде.
Я не хочу ничего слышать о деньгах, которые он собирается отдать нам с продажи квартиры. Он обрадовался нашему приглашению и жить собирается с нами. Его комната уже готова, как и комната Натальи Степановны. Леша все предусмотрел, даже спален в нашем доме ровно столько, сколько необходимо нашей семье.
Папа стоит на своем. Заявил, что хочет сделать подарок внуку. Говорит, что если мы не возьмем деньги на погашение кредита, то он купит другую квартиру и подарит ее Роме на рождение. Вот такой у нас парень обеспеченный будет. С пеленок уже с собственными квадратными метрами.
Двадцать шестого октября мы официально стали родителями Ангелины. Пока ей не нужно знать об этом. Со временем мы ей расскажем, а пока решили повременить. Меня она и так считает мамой. О Рите вспоминает изредка, но как-то вскользь. А вот Лешу папой она пока назвать не решается. Чувствуем, что хочет, но пока стесняется или боится чего-то.
28
— Ириш. Ложись. Ну, сколько ты еще бродить собираешься — сонным голосом говорит Леша.
Третий час ночи. Живот будто бы стальным кольцом сковало. Не могу лежать, не могу сидеть. Могу только ходить. Пытаюсь засекать время. Может, все же началось… На этой неделе мы уже дважды ездили в роддом с ложными схватками. До срока еще пять дней. Татьяна Васильевна говорит, что нужно набраться терпения, что настоящие схватки я не пропущу. Мне уже стыдно! В самом деле, взрослая женщина, а чуть что, заявляю, что рожаю. Но откуда я могу знать, как это должно быть на самом деле! А нет! Теперь знаю… По моим ногам побежала теплая жидкость. Ее очень много! Очень!
— Леша! Леша! Вставай! Воды отошли!
Леша подскакивает с кровати и начинает метаться по комнате. Пытается натянуть джинсы, тут же подхватывает джемпер, натягивает и его тоже.
— Сейчас! Сейчас! Потерпи, я только оденусь…
Я стою посреди комнаты. Боюсь пошевелиться. А вот Рома шевелиться не боится. Бьет меня ножками прям под ребра. Самое удивительное то, что когда мы ездили в больницу, до этого дня. Я всегда знала, что мне делать, что нужно взять с собой. Сейчас я думаю только о том, что сегодня я возьму на руки своего сыночка. И это будет сто процентов. По-другому уже быть не может. Процесс пошел.
— Ир. Тебе же переодеться нужно. Давай скорей, я помогу.
Все как в тумане. Мне кажется, я смотрю на все происходящее со стороны. Леша помогает мне переодеться, берет заранее собранную сумку, документы. Накидывает мне на плечи куртку. Мы быстро спускаемся к машине. Я как чувствовала. Уговорила Гелю остаться сегодня на ночь у бабушки. Это не со мной… Мы едем по ночному городу, а я до сих пор не верю, что это происходит со мной!
Мы добираемся до больницы, поднимаемся в приемное отделение. Я на автомате отвечаю на вопросы. Наконец меня собираются проводить на осмотр.
— Леш. Позвони Татьяне Васильевне. Она просила ей сообщить.
У Леши и мысли не возникло по поводу того, что сейчас ночь. Что звонить в это время не совсем удобно. Она может быть не на смене. Может отдыхать… Он просто поднес трубку к уху. Пока шли длинные гудки, обнял меня и шепнул:
— Любимая. Все будет хорошо. Я буду здесь… Люблю тебя.
Боже мой. Я превратилась в какую-то дурочку, которая двух слов связать не может. Я только посмотрела на него и кивнула. Все слова застряли где-то в горле.
Уходя вслед за медсестрой по коридору, я слышала, как он объяснял моему доктору, во сколько у меня отошли воды. Больше я не слышала ничего. Дальше была только боль…
Мне сделали все необходимые процедуры, дали безразмерную сорочку и проводили в палату, в которой лежали еще две роженицы.
Господи… Я подумать не могла, что может быть так больно. Схватки были очень болючие, с интервалом в минут пять — шесть. Их просили засекать, но у меня не особо это выходило. С каждой волной боли подкатывала тошнота. Когда боль отпускала, начиналось головокружение. Меня уже дважды посмотрел дежурный доктор. Раскрытие минимальное, всего три пальца. Я потеряла счет времени. Одну женщину увели в родзал. Вторая, совсем молоденькая, кричала так громко, что у меня закладывало уши. Акушерка ругала ее, просила быть потише.
Я не кричала совсем. Мне кажется, я глотала все звуки. Из моих глаз градом лились слезы и затекали в уши. Повернуться на бок не получалось. К животу подключили датчики КТГ. Меня снова посмотрел врач. Покачал головой. Что-то сказал медсестре. Я толком не поняла, о чем они говорили. Через несколько минут она прикатила капельницу.
— Что вы
