Книга Крыса - Лариса Цыпленкова

По ночам здание пустовало, лишь один работник в прачечной следил за сушильными шкафами на тот маловероятный случай, если сломается артефакт, подающий в шкафы тёплый воздух. У магистра Берзэ был такой, но пользовалась она им редко, ей нравился, как она говорила, «запах свежего ветра». Мне в сушилке делать было нечего, я пошла на штурм соседнего здания, где ожидали отправки в общежития чистые отглаженные комплекты.

Ничего сложного не было в том, чтобы, цепляясь за неровности камня, подняться к воздухозаборному колпаку, просочиться в жестяную трубу шириной в руку крепкого мужчины и пробежать ко второму концу трубы. Труба у самого пола заканчивалась решеткой, где вместо прутьев были пластины, направлявшие воздух на пол; между пластинами было расстояние не меньше дюйма, и я легко проникла в комнату. Здесь было теплее, чем снаружи, но довольно темно: за окнами стояла глубокая ночь, слабый свет давали только магические лампы под потолком. Вдоль стен стояли стеллажи, заполненные вещами, у небольших ворот — высокие тележки со стопками одежды, готовой к отправке. Тут было так тихо, что, казалось, мои лёгкие шаги слышны по всему складу. Пришлось пробежаться вдоль стены, чтобы убедиться: дверь в переход между зданиями закрыта, и ничто не привлечёт внимание ночного служителя. Только после этого я позволила себе обернуться человеком.

Ступни обожгло холодом, а глаза яркой вспышкой: лампы мгновенно среагировали на присутствие крупного движущегося живого объекта. Утирая слёзы, я шипела и ругала себя на все лады. Могла бы и сообразить! Проморгавшись, огляделась ещё раз. Всё-таки как меняется мир в зависимости от размеров наблюдателя! Огромное для крысы помещение сортировочной резко уменьшилось, проходы между тележками сузились, а стеллажи стали словно ниже. Я пробежала вдоль стеллажей в поисках формы: пропажа тех вещей, что подготовили на завтра, будет завтра же и замечена, а вот если взять шоссы с одной полки, чулки — с другой, а блузу и камзол — вообще с дальнего стеллажа…

Что я и сделала, в конце концов. Выбрала вещи, примерила и собрала себе приличный комплект формы: ношеный, но вполне ещё крепкий, без следов починки или пятен. Мантию я выбрала тоже стандартную, из грубоватой, немножко колючей шерсти, сапожки свиной кожи — почти неношеные. Такие, наряду с прочной недорогой формой, бесплатно выдавались адептам по гранту.

Сначала я думала выбросить вещи в окно, а потом выбраться по воздушной трубе, но потом увидела, что врезанная в ворота дверца закрыта на обычную деревянную щеколду. И в самом деле, что здесь красть? Поэтому я оделась-обулась, заплела косу и просто вышла через дверь, придерживая щеколду. Лишь в последний момент отпустила её, позволив упасть в паз. Легонько толкнула деревянную створку, та не поддалась. Поглядела снаружи в окно, наблюдая, как светильники плавно гаснут, погружая склад во тьму. Всё! Теперь долго никто не заметит пропажи, разве что в Излом, когда большая часть адептов проводит праздники дома, и кастелян Академии объявляет учёт. К этому моменту, надеюсь, я уже смогу вернуть вещи на место.

Забрав из кустов записку, я спрятала её в накладной карман камзола и пошла к столовой. Шагала медленно, ощущая странную неуверенность. Привыкла уже к тому, что вижу мир двойным (каждый глаз смотрит в свою сторону, и картинки от них не складываются в одну), что смотрю на всё снизу вверх. Да и передвигаться на четырёх ловких лапах куда удобнее, чем на двух длинных ногах-ходулях. Мне казалось, что я то ли лечу, то ли плыву над землёй.

К счастью, вскоре мир снова стал привычным и надёжным, в глазах перестало двоиться, и я с какой-то внезапной радостью, с ощущением свободы побежала по мощёной дорожке к двухэтажному зданию столовой, окна которой ярко светились в ночи, как будто там проходил званый ужин.

Конечно, до званого ужина столовой было далеко. Бесплатный зал я нашла по сильному запаху каши и овечьего сыра… ну, и ещё потому, что пристроилась в хвост небольшой компании некромагов. Эти-то почти все по гранту, мало кто из родителей готов платить за то, чтобы их дитя стало мертвячником, даже высокие заработки побоку. Потому как грех, ужас и позор. Как ни убеждают жрецы селюков, что некромаги по-своему служат богам, а толку нет: от века, дескать, заведено, что мертвячника надо изгонять!

Крестьяне сыновей и проклясть могут, когда те в Академию сбегают, а девок (которых и так-то единицы) стараются замуж пораньше выдать. А муж с первых дней «учить» начинает, чтоб глаз поднять не смела, не то что мертвяков подымать. Смысла в этом нет, потому как девчонка с даром некромагии родить не сможет. Вернее, сможет, но только после того, как даром овладеет и научится управлять. Вот и тащит семья такую рано или поздно к Ловчим; дескать, дар запечатайте, а мы уж вас отблагодарим… Тут-то и берут темноту деревенскую за жабры: мигом развод, девку в Академию, муж… а что муж? Объелся груш. Захочет — вернётся сама через несколько лет, а нет — ищи другую. А на родителей такой штраф наложат, что будущей магичке пять лет пахать на Корону, чтобы его оплатить. Ну, если захочет, а то бывало, бывало, что силком выданные замуж девки только плевали под ноги родне и с радостью шли в АМИ. К мужу не вернулась ни одна.

Ой, что-то я задумалась! Не заметила, как дошла до почти пустого зала бесплатников. Вдоль стены тянулись столы с едой: на каменных плитах, источавших тепло, красовались большие кастрюли, блюда и миски. Каша со свининой, тушеная репа с птицей, груды колбасок, жареная картошка с грибами. На отдельном столе, тоже с подогревом, стояли кувшины с тёплым компотом, чаем и травяными сборами. В холодном шкафу за застеклёнными дверцами прятались миски с нарезанными овощами, варёными яйцами, ломтями сыра, шариками сливочного масла, по которым стекали капли обрата — такое оно было свежее. У выхода стояли корзины с яблоками и поздними грушами, чуточку уже сморщенными, но источавшими ароматы прошедшего лета.

Я ела. Ела. Ела. Потом опять ела. Острые горячие колбаски, истекающие жиром, свежий хлеб с хрустящей корочкой и ноздреватым мякишем, булочку с маслом, картошку с грибами, целый пучок пряной зелени, репу с курицей… Курица напомнила мне о варёных яйцах, и я прошлась вдоль столов ещё раз, положив себе три яйца, а заодно колбаски (уж так хороши!), овечий сыр, ну, и ещё зелени. А раз оказалась возле холодного шкафа, то отчего не прихватить пару-тройку шариков масла, а к ним — и ломоть-другой хлебушка? Потом я пыталась понять,