Лина понимала, что для матери она – сущее наказание. Мадлен была редкостно талантливым ребенком, уже в пятнадцать лет она сумела получить диплом о среднем образовании. Святая Мадлен, у которой каждый волосок на голове лежал один к одному, Мадлен, которая в одиночку растила дочь и одновременно училась в медицинском колледже, которая никогда не выходила из себя, никогда не плакала, не просила никого о помощи.
– Господи, никогда больше не стану красть из магазинов, – упавшим голосом произнесла вслух Лина и зажмурила глаза, чтобы из глаз опять не полились слезы.
Дверь в ее камеру с лязгом распахнулась.
– Хиллиард, подъем!
Лина быстро обернулась к двери, затем, уже медленнее, спустила ноги на пол, чувствуя, как сердце бешено заколотилось в груди.
– Куда это меня?
Полная женщина в форме невозмутимо взглянула на девушку.
– Что еще за вопросы? Сказано – вставай! – Она мотнула головой в сторону коридора. – Шевелись!
Обняв себя за плечи, Лина прошла мимо женщины; Стараясь не торопиться, она, опустив глаза, пошла в сторону холла.
Они подошли к еще одной запертой двери. Женщина нажала кнопку переговорного устройства и очень громко произнесла в него:
– Хиллиард!
Дверь распахнулась. На мгновение Лина замешкалась. Женщина подтолкнула ее, и первый, кого девушка увидела за дверью, был Джон Спенсер. И только потом она заметила свою мать.
Лина смотрела на Мадлен: у матери были грустные глаза, губы разочарованно дрожали – девушку охватило тяжкое чувство вины. Она хотела было броситься в объятия матери, хотела, чтобы та приласкала ее, успокоила. Однако ноги как будто приросли к полу.
– Лина, – внушительно произнес мистер Спенсер, – твоя мать хочет забрать тебя домой. И заберет – но только после того, как ты принесешь извинения управляющему «Сэйвмор драгз».
И он с глухим стуком поставил на стол рюкзачок Лины. Лина с усилием кивнула.
– О'кей. – Слово получилось похожим на писк. Спенсер подошел к девушке вплотную, так, что его тень упала Лине на лицо.
– Ну, девочка, ты пробыла в камере час с небольшим. Уверен, что ты не захочешь это повторить.
От страха она ничего не могла ответить.
– Твоя мать будет держать меня в курсе ваших дел. Если ты будешь причинять ей еще какие-нибудь неприятности... – он намеренно не договорил. – Поняла, нет?
– Да, – прошептала она.
– Что «да»? – громогласно переспросил он.
– П-поняла, сэр.
– Отлично. – Он обернулся к Мадлен. – Теперь можете забрать ребенка домой, доктор Хиллиард. Раз в неделю буду обязательно вам звонить. Полагаю, впрочем, что это последний подобный инцидент. Мадлен кивнула.
– Благодарю, мистер Спенсер.
Спенсер вышел, оставив Лину наедине с матерью. Несколько секунд они стояли неподвижно, глядя друг на друга.
Лина попыталась придумать, что ей следует сейчас сказать и как сказать.
– Знаешь... В общем, ты извини меня, мам... После бесконечно долгой паузы Мадлен, которая былатв не меньшем смущении, чем дочь, наконец смогла ответить.
– Мне и самой очень жаль, что все так... – она неуверенно шагнула вперед и протянула руку дочери.
Но этого было явно недостаточно. Больше всего на свете Лине хотелось сейчас, чтобы мама обняла ее, но она не знала, как попросить об этом, не оказавшись как-нибудь ненароком в смешном и дурацком положении.
Мадлен медленно опустила руку.
– Пожалуй, нам сейчас нужно отправиться домой и серьезно поговорить.
Лина смотрела на мать, чувствуя себя в эту минуту более одинокой, чем когда бы то ни было, ей казалось, что их с матерью сейчас разделяет огромное расстояние. Слезы снова чуть не брызнули у девушки из глаз, и она была вынуждена отвернуться.
– Конечно. Как скажешь.
Мадлен понимала, как сильно Лина напугана всем, что с ней произошло, как ей нужна сейчас материнская поддержка. Но она также боялась, что если сразу не поставить дочь в определенные рамки поведения, то Лине же будет потом от этого хуже.
– Бери свои вещи, – тихо, но твердо произнесла Мадлен. – Пора домой отправляться.
Идя совсем близко друг от друга, в тягостном молчании, они вышли из здания на воздух. Солнце слабо светило: холодный золотой диск, не способный никого согреть. Так же молча они сели в «вольво» и поехали в сторону аптеки. Мадлен издали понаблюдала за тем, как Лина принесла свои извинения управляющему. Когда Лина повернулась, чтобы идти к машине, Мадлен увидела, что лицо у дочери заплаканное.
О Господи, как же это тяжело – смотреть, как плачет твой ребенок!.. Мадлен хотелось обнять Лину, прижать к себе, успокоить, но она, собрав всю свою выдержку, оставалась неподвижной и суровой. Ни слова не говоря, они с Линой опять сели в автомобиль и тронулись с места.
К тому времени, когда приехали домой, нервы Мадлен были натянуты до предела. Одно дело – решить, что с этой минуты становишься строгой и непреклонной мамой, и совсем другое – говорить «нет» ребенку, которого любишь больше жизни. «Нет», которое и означает нет.
Мадлен заглушила двигатель. Пока она брала сумочку, Лина выскочила из машины, побежала к дому и скрылась за дверью.
Когда Мадлен вошла в прихожую, Лина уже висела на телефоне. Голос ее раздавался громко, отчетливо, перемежаясь веселым смехом.
– И тогда они заперли меня в камере... Да, это, скажу я тебе, было круто! Совсем как с Бриттани Левин...
Мадлен просто не верила своим ушам. Внезапно все случившееся приобрело совершенно определенный смысл. У Мадлен как будто глаза вдруг открылись. Это был редчайший миг внезапного прозрения, который в одну секунду может перевернуть жизнь. Лина была притихшей и послушной в Ювенайл-Холл, но теперь, когда страх от пребывания в камере остался позади и девочка оказалась дома, от ее кротости и следа не осталось. Лина опять стала прежней, тем самым подростком, с которым матери было так трудно найти общий язык.
Лина, вероятно, рассчитывала, что мать поможет ей поскорее все забыть, сделает так, что эта кража из аптеки превратится просто в не очень приятный сон, не больше.
Мадлен овладел гнев, и такой неожиданный и сильный, какого она сама не ожидала. Лина была уверена, что мать захочет как можно скорее выбросить происшедшее из памяти, что кража из магазина станет еще одним из тех событий, о которых Мадлен никогда не захочет больше говорить.
Сейчас вышло по-другому.
Воинственно подняв подбородок, Мадлен прошла через холл на кухню. Ни слова не говоря, она взяла телефонную трубку из рук дочери и со стуком кинула ее на рычаг.
