Да уж, улетный. Скорее уж перелетный, сразу свинтил. Испугался бедняга. Знала бы эта дурочка, что козлы бывают разными. И вся его забота была наносной и притворной. Он же добился нужной ему информации, как я понимаю
Я словно во сне прошла в смотровую, едва поздоровавшись с Ганничкиным и обвалилась на застеленную одноразовой простыней кушетку.
- С вами все в порядке, Олеся? Жалоб нет?
- В полном,- безжизненным голосом ответила я, не слушая, что там говорит профессор медсестре, записывающей результаты. Я люблю этого гада, и не знаю, что мне делать с этим осознанием. И как меня угораздило влюбиться в жирного, непроходимого тупицу. Как?
- Олеся, это мальчик. Вы меня слышите? – голос Ганничкина вырвал меня из болезненных мыслей. Я задохнулась от головокружительной новости. – У вас будет сын, замечательный. Настоящий богатырь.
- Мальчик. У меня будет мальчик,- словно в бреду прошептала я, умирая от свалившегося на меня счастья. – И я точно знаю, что никогда не назову его Львом. Потому что он не заслуживает такой чести.
Слезы в очередной раз за день залили мне глаза. Я вскочила с кушетки, вытирая противный гель с живота бумажным полотенцем, заботливо поданным мне врачом.
- Олеся, у вас небольшой тонус матки, нужны еще исследования. Я бы положил вас на недельку на сохранение. Просто понаблюдать. Да и психологическое ваше состояние мне внушает опасения.
- Мой мальчик, с ним все в порядке? – задала я единственный вопрос, занимающий меня больше всего на свете. Мой ребенок больше не зародыш, я его чувствую, воспринимаю, как живое, самое нужное и любимое на этом свете существо. Мое драгоценное сокровище.
- Да, все будет хорошо,- кивнул врач,- эту неделю полечитесь дома. Вам нужен покой, отдых, никаких потрясений и препараты. Рецепт я уже выписал. А в понедельник я вас жду. Это ненадолго. Просто завершим все исследования, и немного вас прокапаем, для поддержания организма.
Ну вот, теперь я точно мама. Мама самого замечательного сына на свете. И даже то, что его отец оказался подлецом не изменит этого факта.Эта мысль билась в моем мозгу всю дорогу, пока я шла домой, прижимая к груди конверт с первым фотоснимком моего сына. Я совсем немного не успела дойти до своего подъезда. Услышала шум мотора, оглянулась, и поняла, что автомобиль несущийся в мою сторону и не думает останавливаться. Я знала эту машину, и сейчас не могла понять – почему? За что это происходит. Сделала рывок в сторону. Не хватило доли секунды, но тренированное тело все равно среагировало быстро, и потому меня задело лишь по касательной. Бок обожгло болью. Конверт с результатами Узи, вылетел из рук, и кувыркаясь, как птичка попавшая в поток ветра, угодил под враждебные колеса. Я упала на асфальт, с ужасом наблюдая, как маленькая машинка разворачивается снова в мою сторону, и понимая, что уже не успеваю.
- Убили!- заголосила всегда несущая вахту у подъезда баба Гланя. Я ее терпеть не могу, но сегодня обрадовалась, как фее крестной. Откуда то начали выбегать люди, поднялся гам. Я с облегчением вздохнула, когда нападающий, явно передумав добивать мне при свидетелях, с визгом вдарил по газам, и сорвавшись с места исчез за углом дома. Я прикрыла глаза, чувствуя, что проваливаюсь в небытие. Если с малышом, что – то случилось, я этого не смогу пережить. Только бы с моим ребенком все было в порядке. Надо было идти с Люсей и мамой, а я дура отказалась. Он бы не посмел при них. Господи, да за что же?
ЛЕВ
- Завтра же идем с тобой к врачу,- сказал я спокойно, глядя на Лису, сосредоточенно крутящую руль,- Роману Израилевичу я уже позвонил. И знаешь, что странно?
- Что же? – нахально спросила Лиска, даже не повернув в мою сторону головы,- что старый хапуга тебе отказал? Да, я больше не хожу к этому канавалу. У меня другой доктор, более опытный и не такой закостенелый, как этот старый пень
- Этот пень – светило, которому я плачу неплохие деньги. И, насколько я помню, я не давал тебе разрешения менять врача,- да уж, если бы я услышал себя со стороны, то скорее всего возненавидел бы. Но мне сейчас было не до сантиментов. Я уехал. Оставил душу свою в поганом городишке, который ненавижу. И теперь эта душа не на месте. Что – то тянет. Олеся не простит меня, решит, что я просто сбежал, как последний трус.
- Я не обязана...- взвилась Алиса, но видимо, что – то в моем лице, заставило ее замолчать. Я глянул в зеркало. Ну да, есть чего испугаться, морда, как у бородавочника обнаружившего бедолагу охотника, потерявшего по глупости ружье.
- Ты теперь, детка, как раз обязана. Ты же хотела, ч, чтобы я стал твоим. Теперь кушай полной ложкой. Видели глазки, что покупали. Мне нужен здоровый наследник, Алиса. И потому тебя будет пользовать врач, которому я доверяю. После того, как ребенок родится, мы сделаем анализ ДНК, и тогда заключим брачный контракт.
- Что? Ах ты подлец! Сволочь! Ненавижу,- Алиса прожгла меня взглядом, ия удивился, насколько разные эти две женщины: Алиса и Олеся. Одна безвкусная, пресная, как вода, а другая теплая, горящая жизнью. – А у этой своей шалавы. Ты тоже будешь анализ требовать? Да, ты думал я не знаю, что наш Лева везде отметиться решил? Что ты нашел в этом Шварценнегере в спортивном костюме? Она же страшнее атомной войны, дура стероидная. Не позволю над моим младенцем глумиться. Хрен тебе а не анализы.
- А ты дура силиконовая,- хмыкнул я, и мне совсем не стало стыдно, хотя отец учил меня никогда не грубить женщинам.- В этом вся ваша разница. Олеся зовет свое дитя ребенком, а ты младенцем. Она уже любит его, а вот в твоих чувствах я совсем не уверен. Ты никого не любишь, лиса кроме себя. Только вот привязать мужчину ребенком, не значит стать счастливой. И да, я не уверен, что Олесин малыш мой. Скорее всего это совсем не так. Но она мне нужна, а ты нет. Я люблю ее. И тебе придется с этим смириться и жить, зная, что я к тебе не испытываю ничего.
- Лев, мне не ты нужен,- удивленно посмотрела на меня красотка. Тоже мне, открыла Америку. Конечно я ей не нужен, все эти кульбиты только длятого, чтобы заграбастать побольше. Откусить от моего состояния. – Но и этой овце я тебя не отдам. Я тебя вымотаю, обескровлю, лишу всего. Думаешь ты будешь ей нужен такой?
- Расслабься, Лиса. Я и так ей не нужен,- ухмыльнулся я, вспомнив каким взглядом окатила меня Олеся на прощанье. Презрение, отвращение, ненависть были в ее глазах.
