это. Пусть потом мне будет стыдно. Но сейчас…сейчас я снова хочу слушать своё тело.
Я снова провела пальцами по своему центру. Боже…неужели может быть настолько хорошо. Я начала ускоряться, как пальчиками, так и ртом. Я больше не кашляла, но я чувствовала, как из глаз появлялись слёзы. Я ощущала, как Стас сильнее сжимал мои волосы.
— Давай, солнце. Ещё немного. Хочу кончить с тобой одновременно.
Я усилила движение пальцами, а Стас совершил несколько резких толчков.
— Солнце. Я…Кира, Господи… — он пытался что-то сказать и отстранить меня, но я не понимала его.
Мой рот наполнился вязкой, терпкой, сладковатой жидкостью, а моё тело вновь разлетелось на какие-то частицы, а может и атомы. В голове всё шумело, тело трясло от избытка гормонов и чувств.
— Спасибо, малышка. — Стас упал на диван и прижал меня к себе. — Это было…это было просто охрененно. Можешь выплюнуть всё. Я не хотел кончать в твой ротик, просто ты совершенно не слышала и не реагировала на меня.
— Выплюнуть что? — я повернулась и непонимающе посмотрела на Стаса.
Он удивлённо смотрел на меня, а потом подмял под себя и стал целовать.
— Моя…моя девочка. — шептал он мне в губы. — Моя чувственная, красивая, сексуальная, порочная…Моя.
МОЯ….Звучало как откровение. Всего три буквы, а словно колыбельная убаюкивали меня.
Вот так и заснула под шёпот его признаний…
Глава 29. Стас
Ну и что это, мать вашу, сейчас было? Нет. Я прекрасно знал, как называются те вещи, которыми мы занимались. Я вообще привык называть всё своими именами, не подбирая деликатных слов. Но то, что я испытал, когда Кира довела меня до оргазма своим хорошеньким ртом, не поддавалось никакому описанию. До сих пор сердце в привычный ритм не может войти. Да и не только сердце. Мой член никак не хочет отдыхать, он требует назад вернуть эти пухлые, чувственные, ласковые губки.
Да. Раньше я думал, что удовольствие мужика зависит напрямую от умений партнёрши. Чем опытнее барышня, тем выше шанс на качественный хороший секс. Это же в принципе логично. Но нет. С этой девчонкой все теории просто сыпятся.
Когда Кира попросила попробовать…меня, я сразу понял, что это дикое безумие. Она ведь только вчера ещё девочкой была, а сегодня…Сегодня хочет, чтобы я лишил девственности и её ротик. Но я не мог сопротивляться. Стоило только посмотреть в её глаза. Да уж, сегодня я ей сдался со всеми потрохами. Маленькая соблазнительница.
Неумелые движения, робкие действия, влажный язычок, манкие губы, нежные пальчики. Неопытная, но такая живая. А когда она начала стонать от того, что доставляет удовольствие мне. Какая искренняя реакция. Ни одна из твоих любовниц так не радовались тебе и твоему члену, Стас. Никогда ты не слышал таких естественных сладких стонов. Настоящая.
Это я ещё не хотел кончать в неё. Конечно, сейчас не подсчитать, сколько литров моей спермы в итоге поглощали мои половые партнёрши. Я всегда считал это обыденностью. Так и должны были делать все эти продажные шлюшки. Но сегодня моя девочка сделала это неосознанно, вызывая у меня какую-то трепетность.
Да. Дурак ты сентиментальный, Зотов. Но отрицать ты не можешь. Никогда и ни с кем ты не испытывал такого кайфа от оральных ласк. Самый лучший минет в твоей жизни. Однозначно. Я конечно знал, что в Кире горит настоящий огонь, но, блядь. Всё её нутро и сущность — это олицетворение похоти и наслаждения. А то, как она ласкала себя. Думал сдохну и не увижу, как она кончает от своих же пальчиков. Сумасшествие какое-то.
Кира заснула практически сразу после нашего сексуального безумия. Ещё бы, столько новых эмоций и впечатлений для такой неискушённой малышки. Ей однозначно нужен отдых. Я аккуратно перенёс её в дом. Немного понаблюдал за ней и вышел покурить на крыльцо. Благо сигарет в центре купил.
Я затянулся и выпустил струйку дыма. Легко. Хорошо. Так приятно на душе, что даже страшно становится. Ведь всегда за всё хорошее надо платить. Оплата она же ведь во всём нужна, верно?
Я вот привык везде сыпать деньгами, благо их всегда было в избытке. Всё покупается. А вот интересно счастье, в какой валюте продаётся оно? И какая у него цена? Сколько нулей тебе придётся отписать, Стас, за то, что ты сейчас…счастлив.
Я ухмыльнулся своим же мыслям. Ты точно стал здесь философом. Конфуций ты недоделанный. А ведь и правда. Там в Москве у тебя было всё. Дорогие тачки, шмотьё от известных кутюрье, любовницы модельной внешности, квартиры в элитных районах, досуг на любой вкус, веселье, кутёж. Казалось бы, есть всё для полной свободы и счастья. Многие о таком только мечтают. Но вот в чём парадокс. Не цепляет. Вот сижу и понимаю, что ни одного события, которое бы душу выворачивало, не могу вспомнить. Лица, имена, компании, места. Всё смешалось в одно серое блеклое пятно. Ноль. Пусто. Зато здесь. Всего за каких-то неполных три недели впечатлений масса. Вспомнил сразу рыбалку и как радовался своему первому улову. Помню, как мы с Кирой на велосипеде катались, как осторожно вдыхал запах её волос, как делал вид, что придерживаю её на кочках, лишь бы урвать эти несколько прикосновений. Я и мой желудок будем помнить домашнюю вкусную еду, приготовленную самыми нежными руками на свете. Я даже курятник этот буду помнить, честно. Не забуду, как дрался с Дениской. Как проиграл в драке, но всё же забрал желаемое. И естественно буду хранить бережно в памяти, в самом сокровенном месте, самую красивую девочку с зелёными глазами, с волосами цвета золота, с веснушками на аккуратном носике, с искренней улыбкой и звонким смехом. Вот где цепляет. Вот где сама жизнь. Жизнь именно в ней. В Кире. И не важно, где она будет. В Ястребовке, Москве или ещё где.
Почему-то вспомнил маму. Я уверен, моя Кира бы ей понравилась. Они бы точно нашли общий язык. Мама. Как давно ты не называл её так? Ещё с детства. Какой же ты всё-таки урод, Зотов. Самому противно от себя. Обращаться к той, которая подарила тебе жизнь каким-то прозвищем. Люсьен. Как же гнусно всё, а. У твоей матери красивое имя. Людмила. Милая людям. А ты исковеркал всё своим мудаческим отношением. Я помню откуда взялась эта привычка. Так называл её отец, когда успокаивал её после своих похождений и измен. «Люсьен, это же несерьёзно. У меня есть ты и Стас. Вас я люблю.» «Люсьен, прости. Это было в последний
