Нет.
— Какая кровать у тебя мягкая, — попрыгала я на матрасе, пытаясь раздавить того, кто внизу. Но кровать была еще и крепкой, потому, что нисколько не задела преступника, лежащего под ней. — Может напишешь натюрморт? Ваза ничего так симпатичная.
Покрутила я в руках достояние Малининых.
— Я, наверное, спать буду ложиться, — садясь со мной рядом, сказала Любена.
— А может мой портрет напишешь? — сделала я вид, как будто не услышала, что там мне говорит хозяйка комнаты.
А потом мне пришла гениальная идея в голову. Я выронила вазу из рук и совершенно случайно, честно, честно, толкнула её по кровать ногой. Ваза с грохотом покатилась туда, куда я её послала. Краем уха я уловила: “Уй”.
Прекрасно. Преступник ранен, можно его добивать. Главное, чтобы он не догадался воспользоваться моим оружием. Любена встала с кровати и серьезно сказала:
— Ирина, я правда спать хочу, может уже разойдемся по комнатам?
— Я кажется туфлю потеряла, — ответила я, так как еще одна гениальная идея посетила мою голову и я уже скинула с ног свои домашние туфли.
Потом быстро юркнула вниз, как будто за туфлей, нагнулась, заглянула под кровать, схватила свою обувку в руку и сказала:
— Ага! Попался! А ну вылезай! Преступник несчастный, не то я тебя сейчас оприходую.
— Может не надо оприходовать? Может, просто возьмёте меня в плен? — миролюбиво спросил преступник.
Под кроватью было темно, и я не смогла рассмотреть кому принадлежал голос, но едва мой пленный вылез на свет, я установила, что он молод лет так семнадцати и красив. Блондинчик еще с пухлыми щечками, чуть вздернутым носом и виноватым выражением в голубых глазах. В руках он держал мою вазу. Только он не собирался использовать её как оружие против одной заполошной няни. Он виновато смотрел на неё.
— Так, так, так! И кто это тут по ночам гуляет? — спросила я, обходя по кругу виновника торжества и постукивая каблуком моей туфли по ладони.
— Ирина, познакомься. Это мой друг — Мирослав. Только папе не говори, что он ко мне приходил и господину полицейскому тоже.
Так и знала, что у этого юноши рыльце в пушку.
— Это что, вы молодой человек, скрываетесь от правосудия за хрупкой спиной Любены? — спросила я строго. Остановившись прямо перед носом ночного гостя.
Тот виновато кивнул.
— Ирина, ты всё неправильно поняла, — начала заступаться за него Любена.
— Я неправильно поняла? Вы пытаетесь защитить свою подругу таким образом, или спасаете свою шкуру? — обратилась я к так называемому другу, решив поиграть в плохого и хорошего полицейского.
Жалко коллеги Исмани не было рядом, так бы он прекрасно смотрелся в роли доброго, своего парня. Для верности я шлепнула каблуком по ладони еще сильнее и взвыла от боли:
— А-а!
— Ирина! — воскликнула Любена, подбегая ко мне.
Мирослав выронил многострадальную вазу на пол, и она с громким звоном опять покатилась под кровать. Я чувствуя себя раненым бойцом на поле сражения сказала:
— Молодой человек, вы у меня в плену, никуда не уходите.
Он согласно кивнул. Любена взяла меня за руку подвела к кровати и усадила.
— Мир хороший, просто он немного запутался и боится, что все подозрения падут на него.
— А то что все подозрения пали на тебя, его не волнует? — проворчала я рассматривая свою ладонь, которая вроде как была цела и уже не болела.
— Всё так сложно, — сказала Любена закрыв лицо руками и потерев его.
— Рассказывайте, будем разбираться, — потребовала я.
— А можно я тоже сяду, — робко спросил парень.
Я оглядела его с ног до головы. Юноша как юноша. Высокий, долговязый, смазливый. В глазах агрессии нет, значит зло против нас не планирует.
— Садись уже, — разрешила я.
Мирослав взял стул и сел напротив нас с Любеной, которая в это время начала рассказывать:
— Накануне убийства Гориции, Миру пришла записка, вроде как от меня. В записке его просили прийти вечером в горы, к пещере всех влюбленных. Так как у меня, случилось что-то очень неприятное и мне нужно было с ним срочно увидеться. Я конечно об этой записке ничего не знала, а Мир по почерку не догадался, что это не я писала.
— Так, стоп! — остановила я Любену подняв руку. — Пусть Мирослав расскажет, что дальше было.
Я сейчас чей допрос провожу? Любены или Мирослава, в конце концов?
— Я правда подумал, что написала Любена, там же её подпись была, — начал Мир. — Я пошел к пещере в назначенное время и когда там оказался, увидел, что там горит девушка. Я подумал, что это Любена и бросился в Малину сказать об этом лорду Малинину. Но когда оказался в имении, то столкнулся с Любеной. И вот тогда мы выяснили, что записку она не писала и в пещеру не приходила.
42 глава
Мирослав замолчал, и я потребовала вещественных доказательств:
— Записка сохранилась?
— Нет. Я её сжег.
— Зачем?
— Так там было написано: “Как прочитаешь, сожги”.
— Понятно, наивный чукотский юноша…
— Кто?
— Неважно.
— Что было дальше? — решила не отвлекаться от основной темы потребовала я рассказ Мирослава. Любена при этом тоже слушала.
— Мы поговорили с Любеной. Я немного успокоился, предположив, что в пещере был наведен морок и кто-то просто пошутил. Пошел домой, а на следующий день выяснилось, что Гориция пропала. Я не заподозрил неладное и не связал своё видение в пещере и Горицию. К вечеру нашли её сожжённое тело и установили, что это она и есть. Мы тогда с Любеной поняли, что она написала ту записку.
— Почему никому об этом не рассказали? — строго спросила я.
— Чтобы Мирослав не был под подозрением, — робко ответила Любена.
— Может, кое-кому пора поступить, как мужчине?
Мирослав возмущенно выпрямился и хотел что-то сказать, но Любена не дала ему:
— Какой смысл? Чтобы еще одного невиновного подозревали?
— Любена, ты такая глу… добрая, — ели сдержалась, отвечая. — В итоге ты оказалась под ударом.
— Меня есть кому защитить, а Мирослава нет! — горячо воскликнула девушка и соскочила с кровати, загораживая от меня Мира.
— Вы понимаете, что препятствуете следствию, скрывая то, что давно уже нужно было рассказать?
Мир выглянул из-за спины Любены и
