ней в своей книге.
Войска, состоявшие при Ставке, были верны долгу и присяге, и известие об отречении императора как громом поразило всех. В толпе генералов и офицеров, которые собрались для встречи государя на перроне вокзала, едва ли у кого не навернулись слезы на глаза, когда из вагона вышла стройная фигура государя и прошла между рядами, здороваясь с каждым за руку и обмениваясь словами приветствия. Это не был уже император всероссийский, но лишь полковник Романов.
Все были настолько потрясены мерами, принятыми Государственной думой и Временным правительством, что представители союзных держав написали генералу Алексееву письмо о просьбе сопровождать государя в Царское Село.
«Мы считаем своим долгом, – заканчивали они свое письмо, – обратиться к вам во внимание к тем отношениям, которые сложились между нами и Его Величеством, когда он был Верховным главнокомандующим».
Генерал Алексеев, однако, отклонил их просьбу, и его ответ был сух и резок:
– Я держусь того мнения, что эта поездка не нужна. Мне необходимо связаться с Временным правительством. Это может отсрочить отъезд государя.
17 марта приехала из Киева вдовствующая императрица, чтобы провести со своим сыном два дня. Присутствие горячо любимой матери явилось как бы целительным бальзамом для душевных ран Николая II, который вдруг оказался таким бесконечно одиноким. А в это время в Ставку приходили известия о новых изменах и предательстве, которые лишний раз свидетельствовали о непрочности человеческой преданности.
Между тем в Петрограде состоялось продолжительное совещание между представителями Государственной думы и великим князем Михаилом Александровичем. Милюков и Гучков, потрясенные нарастанием анархических настроений в стране, настаивали на сохранении в России монархического строя. Однако Керенский был против того, чтобы великий князь принял корону, переданную ему его царственным братом, и упорство Керенского взяло верх: молодой офицер с синими глазами и нерешительным лицом подписал манифест, в котором в пышных детских фразах говорилось о том, что престол останется свободным до решения Учредительного собрания.
«Одному Богу ведомо, что заставило Мишу подписать этот позорный манифест! – с грустью отмечал государь в своем дневнике. – Это конец всему!»
– Русская армия не будет долее бороться без водительства государя! – воскликнул мой отец, когда ему сообщили об отречении.
– Господа, вы ведете Россию к гибели! – в отчаянии кричал Гучков.
Но, приняв одну из своих излюбленных театральных поз, Керенский патетически восклицал:
– Мы будем держать священную чашу вашей власти так, что не прольется ни одной капли этой драгоценной влаги до созыва Учредительного собрания.
В своей книге «Николай II, каким я его знал» сэр Хэнбюри-Вилльямс подробно рассказывает о своей последней встрече с государем, которая состоялась 19 марта. Всеми покинутый пустой дом могилевского губернатора, большая, скудно освещенная комната, одинокая фигура человека, всегда окруженного толпой свиты, печать запустения и неряшливости, лежавшая в толстом слое пыли, покрывавшей предметы в зале, бледное лицо и усталые глаза, которые загорелись внезапным блеском при упоминании о войне.
– Запомните, главное – победить!
21 марта утром в одной из зал Ставки собрались генералы и офицеры штаба Верховного главнокомандующего, чтобы проститься с государем. Бледный, срывающимся, хриплым голосом обратился Николай II к ним с несколькими простыми словами, в которых говорил, что оставляет их и просит прежде всего довести войну до победного конца. Потом, обойдя всю залу, он подал каждому руку, и старые генералы и простые солдаты старались, как могли, выразить свои чувства любви и преданности. Некоторые из них падали на колени, плакали и повторяли: «Батюшка! Господь тебя благослови! На кого ты нас покидаешь?..»
Император посмотрел вокруг себя мокрыми от слез глазами, его губы задрожали. Он постарался принудить себя улыбнуться, хотел сказать еще последнее прости, но голос его оборвался. Он поднял руку, махнул ею безнадежно и, провожаемый криками «ура», вышел.
Приказ государя, в котором он прощался с войсками, не был опубликован Временным правительством, которое, по-видимому, опасалось, что он произведет слишком глубокое впечатление на народные умы. И хотя о нем уже писали много раз раньше, я считаю долгом привести его здесь частично, как лишнее доказательство искренности и верности союзникам монарха, которого обвиняли в измене и в стремлении к заключению сепаратного мира.
«В последний раз я обращаюсь к вам, мои верные войска. С того момента, когда я отрекся от престола за себя и за сына, верховная власть в России перешла, по почину Государственной думы, к Временному правительству. Да поможет ему Господь Бог повести Россию по пути славы и благоденствия! И да поможет Господь и вам, мои доблестные войска, победить жестокого врага. Вы геройски боролись в течение более двух лет. Вы переносили все невзгоды. Вы проливали свою кровь. Вы делали громадные усилия. Теперь близится час, когда, в союзе с остальными народами, вы восторжествуете над врагом. Эта война, еще небывалая в истории, должна вестись до победного конца. Тот, кто думает о мире в такой момент, тот, кто желает его, – изменник родине! Я знаю, что каждый истинный солдат думает так же, как и я. Исполняйте же ваш долг. Защищайте родину. Повинуйтесь Временному правительству и вашим офицерам и знайте, что падение дисциплины на руку только врагу. Я твердо убежден, что бесконечная любовь к родине жива в ваших сердцах. Да благословит вас Господь, и пусть Святой Георгий Победоносец приведет вас к победе».
В тот же день поезд, который должен был отвезти императора в Царское Село, прибыл в Могилев, и путь от дворца до вокзала был переполнен народом, который стоял на коленях по пути следования царского автомобиля. У всех на глазах стояли слезы, и губы непроизвольно шептали напрасные и теперь никому не нужные слова молитв о его благоденствии. И когда поезд тронулся, четыре делегата Государственной думы сообщили государю, что он теперь находится под арестом – сообщение, которое они побоялись сделать раньше, из опасения, что преданные царю войска могли бы противодействовать приведению этого приказа в исполнение.
Последним официальным актом государя было назначение великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим. К сожалению, великий князь не мог прибыть в Ставку до 24 марта, а к этому времени Временное правительство, все более и более подпадавшее под власть петроградской черни, это назначение отменило.
«Чувства народа, – говорилось в пышном и многословном обращении правительства по этому поводу, – не могут мириться с тем, чтобы официальные посты занимались кем-либо из членов Дома Романовых. Временное правительство считает поэтому своим долгом прислушаться к этому голосу народа, так как в противном случае это может привести к самым серьезным осложнениям, и просит вас пойти ему навстречу и сложить с себя звание Верховного главнокомандующего до
