зажмурился и заорал. Было очень холодно и абсолютно темно. Он не ожидал, что будет так быстро падать. Один, два… Он слышал удаляющийся гул самолета. Ветер задувал в лицо и крутил его. Три… четыре!
Пять!
Он задержал дыхание и дернул за шнур. И с облегчением ощутил, как лифт, в котором он летел вниз, резко притормозил. На долю секунды ему показалось, что он выскользнул из парашюта и летит сам по себе. Его обуял ужас.
Потом он открыл глаза.
Все было в порядке. Он парил. В кромешной темноте. Сердце колотилось уже не так бешено. Его отнесло в сторону от цели, ему не приземлиться рядом с горящим крестом. Однако он был недалеко.
Натана кольнула тревожная мысль: а что, если партизаны предали его? Что, если его ожидают не друзья, а полный грузовик немецких солдат? Темные верхушки деревьев стремительно приближались. Ну вот и все.
Держись…
Он подлетел к земле быстрее, чем рассчитывал. От удара чуть не выбило дух.
Огней поблизости не наблюдалось.
Первое, что он сделал, это вытащил кольт. Рядом с ним росли густые кусты, стояла абсолютная тишина. Натан собрал парашют. Он ожидал, что к нему навстречу устремятся люди, а вокруг не было ни души, ни звука. Слева он приметил дерево — на юге, согласно компасу у него на запястье. Он скомкал парашют и двинулся в сторону укрытия. Под деревом, встав на колени, Блюм принялся рыть яму. К счастью обильные весенние дожди хорошо размягчили землю. Он спрятал парашют, прикрыв его слоем листьев и валежника.
Он по-прежнему слышал, как бьется его сердце.
Наконец до него дошло, что он в Польше.
Блюм не представлял, что его ждет. Партизаны или немцы? Он осторожно вышел из леса. Никого. На такое он не рассчитывал. Во что он ввязался? — спрашивал он себя. А что, если так никто и не появится? Он останется совсем один. На оккупированной территории. Да он…
Позади хрустнула ветка. Блюм застыл в ожидании. Здесь кто-то был. Он стоял не шевелясь, по виску стекала капля пота. Натан поднял пистолет и положил палец на курок. Очень скоро, подумал он, ему предстоит узнать, на что он способен. Тут раздался щелчок. На этот раз за соседними деревьями. Он надеялся, что это были друзья, а не враги.
И снова щелчок. Он уже понял, что это за звук.
Звук вскидываемого ружья. Чьего?
Блюм положил палец на курок.
И тут он услышал шепот. Говорили по-польски — слава богу.
— Lubisz trufle? Вам нравятся трюфели?
— Tak, — прошептал в ответ Блюм. Да. — Но не так, как свеклу.
— Да, ты проделал неблизкий путь, — из темноты выступили двое. — За свеклой.
Мужчина и девушка. Мужчина с ружьем был одет в охотничью куртку и шляпу. На девушке была вязаная кофта, из-под кепки торчали светлые хвостики. Она держала пистолет-пулемет «Блыскавица».
— Witaj w domu, przyjaciel, — произнес партизан с широкой улыбкой и тепло потрепал Блюма по плечу. — Добро пожаловать домой, друг.
Глава 30
Они сели в грузовик и окружными проселочными дорогами, не включая фар, отправились в путь.
— Что будет дальше? — спросил Блюм.
— Дальше? Ты переночуешь, — ответил сидевший за рулем мужчина в охотничьей шляпе. — Сколько там осталось до утра. В Бжезинке. В пятнадцати километрах к северу. А завтра мы пристроим тебя на работы в лагерь.
— Как вас зовут?
— Юзеф, — ответил водитель. — А это моя племяшка Аня.
Девушка даже в мужской одежде выглядела довольно привлекательно. На вид ей было около двадцати. Она улыбалась.
— Что такого смешного? — спросил Блюм у Юзефа.
— Моя племянница думает, что ты не очень-то похож на диверсанта. Мы ожидали кого-нибудь, как сказать, ну, покрепче, — хмыкнул Юзеф. — Такого, знаешь, боевика.
— Можете передать своей племяннице, что она и сама не тянет на настоящего солдата, — огрызнулся Блюм. Не то чтобы его польский нуждался в переводе.
Аня из кузова захихикала.
— Имей в виду, если мы попадем в передрягу, ты будешь рад, что она с нами, — примирительно сказал Юзеф. — Она убила больше немцев, чем взрослые мужики в два раза старше ее. Мордашка симпатичная, а нервы стальные.
— Но вы правы, я не диверсант, — согласился Блюм. — Если бы я выглядел как типичный диверсант, как бы я слился с толпой в лагере?
— Справедливо замечено, — кивнул Юзеф.
Проехав по ухабистой дороге через поле, грузовик свернул в кромешную темноту. В какой-то момент Юзеф остановил машину, Аня, соскочив на землю, отворила ворота, и, подождав, когда они проедут, закрыла их. Дальше они двигались с включенными фарами.
— Ты точно знаешь, зачем ты суешься туда? — Юзеф бросил взгляд на Блюма. — Ну, туда, куда ты едешь?
— Не знаю, — пожал плечами Блюм. — Посмотрим.
— Нас ждут пироги и тушеная капуста. Оставайся. Через три дня мы тебя доставим обратно. — Юзеф глянул на Блюма и подмигнул. — Чего мудрить?
— Это была бы пустая трата керосина и времени на планирование, — ответил Блюм и показал Юзефу, как его пиджак выворачивается и превращается в лагерную куртку.
— Ну, планирование — это бесплатно, а вот керосин… — Юзеф срезал через кусты и выехал на мощеную дорогу. — Ты прав, не стоит разбрасываться. И знаешь, тебе повезло, хозяйка все равно готовить не умеет, — он опять подмигнул Блюму.
Аня засмеялась:
— Он прав. Галушки у нее твердые, как камни. Если на пол уронишь, вмятина останется.
— Да, признаю, — засмеялся Юзеф, — но… черт! — он присмотрелся. — Так, что это?!
Из темноты перед ними возникли железнодорожные пути и патрульная машина с двумя немцами.
— Какого хрена они здесь оказались?
На форме патрульных Блюм разглядел орла со свастикой.
— Айнзацгруппа, — Юзеф обернулся к Ане. — Плохие ребята. Охотятся за евреями. — Он замедлили ход и достал с пола бутылку водки. — Притворись, что ты пьян. И уберите оружие. Мы просто едем со дня рожденья моего двоюродного брата из Райского. Если нас попросят выйти из машины, — он посмотрел на Блюма и кивнул в сторону его пистолета, — ты знаешь, что надо делать.
Блюм кивнул. Сердце у него заколотилось. Он надвинул кепку поглубже на глаза.
Аня кинула оружие под покрывало, но Блюм услышал, как она взвела курок пистолета.
— Как только они пошевелятся, — прошептала она себе под нос, — для них все будет кончено.
— Не дергайся, дочка, — предостерег ее Юзеф. — Мы должны оберегать нашего гостя. Мертвые немцы доставляют неприятности.
Юзеф остановил грузовик. Один из охранников выскочил из машины и подошел к грузовику. Судя по нашивкам, унтер-офицер, понял Блюм. Он также заметил две эсэсовских молнии на петлице.
— Вечер добрый, унтершарфюрер, — приветствовал его Юзеф, протягивая початую бутылку водки. —
