1
Затишье
На второй день вынужденного безделья репортер попытался выяснить у Бабы Файера какие-нибудь детали проживания в отеле загадочной особы аль-Мадины аль-Мунаварры, но тот в ответ лишь ласково улыбался. Тогда Анри потребовал у него книгу учета гостей, и тут выяснилось, что истрепанную тетрадку уже смотрели японцы и «остались очень недовольны, поскольку так и не нашли личную подпись интересующей всех девицы из Иордании или ЮАР».
– Анри, да разве всех упомнишь? – От Бабы Файера веяло таким великим добродушием, что заподозрить «самого умного из всех фульбе» в утаивании важной информации не было никакой причины.
– Баба, и часто у тебя живут симпатичные африканерки?
– Кто живет?
– Ну, молодые девушки из ЮАР? – продолжал допытываться репортер.
– Зачем мне постояльцев в голове держать, Анри, ведь так и с ума сойти недолго, – извиняюще разводил руками толстяк.
Анри хотел плюнуть отельеру под ноги, но в последний момент проявил выдержку.
– Дай Бог тебе здоровья, Баба.
– Дай Бог и тебе здоровья, Анри, как у Тилхауна Вольдемайкла!
– Как у кого?..
– Это один монах из Конго, – Баба кивнул на конторку. На ней лежал потрепанный справочник «Сгоревшая библиотека братьев Люмьер». – Старика поместили в больницу с сонной болезнью. Его укусила муха цеце, но он вылечился, хотя ему было сто пятнадцать лет и…
Анри все-таки плюнул, правда в сторону, и отправился на французскую военную базу, чтобы навести справки о капитане Жаке, однако опрошенные офицеры только пожимали плечами. С оказией он вызволил с гауптвахты Нильса и тут же об этом пожалел. Звукооператор потащил с губы в гостиницу медный змеевик для самогонного аппарата, выменянный у сокамерника-повара на заклеенный скотчем айфон.
В холле отеля они натолкнулись на Джуно, созерцавшего желто-белую ящерицу, застывшую на каменном полу. Анри выразил обеспокоенность исчезновением капитана, но блогер не удосужился ответить даже на «Ассаляму алейкум!». Репортер хотел обидеться, но, вспомнив, к какой драке привели недавние обиды, помялся и спросил:
– Джуно, а где еще вы работали с Жаком?
Японец продолжал молча смотреть на чешуйчатую рептилию. Это французскому коллеге или какому-нибудь англичанину в подобной ситуации можно крикнуть: «Эй, алле, ты оглох, что ли». Но тут японец. Ему разве так крикнешь? Можно, конечно, но только после стакана виски – да и то вряд ли. Какие-то они с Шином слишком подтянутые, строгие, чистенькие. Хоть и подрались позавчера, а ближе не стали.
Джуно вдруг присел на корточки, словно разглядел на спине у мелкой бородатой твари что-то очень важное, и несколько раз щелкнул одной из трех фотокамер «Лейка», висевших на шее. И наконец повернул голову к стоящим рядом французам. И спросил сам (вот наглец!), показав на медный змеевик в руке у Нильса:
– Это что?
Анри стало неловко за свою команду. Конечно, и у профессионалов в командировках могут быть «праздники», но не каждый же день.
– Да так…
– Ну а ты? – спросил Джуно. – Где ты с Жаком взаимодействовал?
– В Ираке пересекались… – Анри решил не выкаблучиваться. – В Донбассе, в Африке кое-где…
– И часто он тебя подводил?
– Постоянно, но иногда при этом получалось очень вкусно!
Анри употреблял словцо «вкусно», когда у него выходил яркий репортаж или обильно цитируемый пост в твиттере. Если бы его попросили перевести метафору, к примеру на кулинарный язык, он бы вспомнил блюдо из ядовитой лягушки-быка, которое ему однажды пришлось съесть в Намибии.
– Штука в том, что наш скрытный капитан, пообещавший организовать сенсацию, может уже находиться, например, в Кот-д’Ивуаре и гасить там очередной мятеж местных генералов… – философски заметил Джуно.
– Или заниматься организацией их мятежа, – поправил его Анри.
– Да, так даже точнее, – согласился японец.
– Тогда почему вы не улетаете? Ты недавно так расписывал прохладный бассейн в отеле столицы Бамако и чернокожую нимфу, подающую тебе «Кровавую Мэри». Мы можем договориться и слинять из этой дыры вместе…
– Э, Анри, это же старый репортерский фокус с выбиванием соперника из седла. Мы с вами заключим японо-французский пакт о том, что бросим эту затею. И мы с Шином как честные самураи в шесть утра будем сидеть на военном борту с тяжелыми рюкзаками, но вас с Бакстом и Нильсом в самолете не окажется. Потом при встрече в каком-нибудь Афганистане ты извинишься и скажешь, что вы проспали.
