затрясся, видать, сильно боярин прославился своим добрым нравом среди подвластных ему людей. Трепеща, начал оправдываться в неведомых и ему самому прегрешениях.
– Я ничего не брал, ничего не делал, ничего не знаю!
Что ж, уголовный кодекс он практически выбрал. Для политического сыска хорошо бы добавить: не замышлял, не науськивал, не организовывал. Но сейчас это еще не развито. Осталось только крикнуть на прощанье: я больше не буду! – когда будут уводить на эшафот.
Богуслав понял, что перегнул палку и решил сменить тактику. Этак заменить для наибольшей эффективности зверский кнут на приятнейший пряник.
– Не трясись, дурачок, – голосом ласкового папеньки начал вторую попытку боярин, – никто тебя ни в чем не винит. Надо одну деревянную вещицу сделать.
Это оказало замечательное воздействие.
– Что хочешь сделаю!
– Вот и чудненько. Сейчас тебе лекарь все объяснит.
Я рассказал, показал на пальцах, что мог. Было видно, что паренек не понял ни шута. Потом взял ковш и еще раз изложил, сопровождая свои мутные речи более наглядным показом. Наконец до юного столяра дошло.
– Сделаю! Завтра к обеду сделаю!
Вроде бы и неплохо, срок реальный. Богуслав опять продолжил беседу.
– А на волю хочешь? Почти за просто так получить мою настоящую вольную на бересте?
И тут мы увидели, что в глазах парня засиял, как писал Федор Иванович Тютчев:
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
– Что надо исполнить? – перехваченным, хриплым от вожделения голосом спросил Пафнутий.
– Сделать судно сегодня к вечеру – елейно поманил его рабовладелец.
– Будет! – страстно заверил пылкий влюбленный.
– Но гляди, будут занозы, задиры, ранящие кожу, кого-то засекут в ночь насмерть!
Ах времена, ах нравы!
– Хоть языком отлижу, будет нежная поверхность, как кожа у ребенка – заверил столяр.
– Беги, работай.
Молодец унесся быстрее ветра – зарабатывать вольную жизнь и любимую девушку в придачу.
– Хорошо, что ты решил отпустить Пафнутия, живой ведь человек, и влюблен, похоже, очень сильно.
– Мне на него наплевать с высокой колокольни, – ответил добрейшей души человек, – их у меня две сотни душ. Сделает дрянь, засеку сегодня насмерть и не расстроюсь. А Мстислав у меня один, мне с ним век доживать, вот за него и беспокоюсь.
– Может, отзовут тебя завтра, кто ж знает?
– Я знаю. Мне Мономах перед нашим отъездом приказал служить его старшему сыну до самой смерти! А он решений не меняет никогда. Сколько Мстиславу в Новгороде править?
– Двадцать два года.
– Значит, я тут буду проживать до конца дней моих.
– Покажи-ка правую ладонь.
Богуслав охотно предоставил ладошку, похожую на лопату, для исследования. Линия жизни была довольно-таки длинна, но боярин не долгожитель, это точно.
– Да поживешь еще изрядно…
– Не виляй! Сколько?
– Лет десять еще.
– И гадалка в Чернигове мне почти то же самое сказала. Умрешь, говорит, в 69 лет в Новгороде в конце весны. Ну, неважно. Сегодня-то, что будем делать, когда князя погонит по маленькой? Ты ему чего-нибудь парализуешь, или пусть прямо в кровать ходит?
– Здесь проще. Ухватим отсюда любой ковш и какой-нибудь таз, чтобы его туда выливать, а не бегать каждый раз на улицу.
– А зачем таз? Возьмем какой-никакой бочоночек или жбан.
– И то верно.
Мы отобрали на кухне нужные емкости, небольшой бочонок потащил подавальщик, и вернулись в княжескую опочивальню.
Там все было чинно, по-скандинавски. Две наследницы викингов работали вовсю. Наперсница смачивала тряпочку в небольшой глиняной мисочке, которая по размерам смахивала на посуду для кошки и передавала ее Кристине. И вот тут начиналось священнодействие. Княгиня некоторое время встряхивала ткань в воздухе, потом растягивала ее двумя руками, дышала на нее, видимо, чтобы подогреть, и не спеша обрабатывала губы мужа.
Мстиславу вся эта процедура уже надоела. Он понимал, что его попытки пресечь женский коллектив обречены на провал, но еще пытался переломить ситуацию.
– Крися, ну хватит уже, перестань, – нудил государь, но конвейер работал неутомимо и без остановки.
Вот они истоки концерна «Вольво» – даешь шведскую крону!
Завидев меня с деревянным ковшиком в руке, князь обрадованно зашумел.
– Владимир, уйми ради бога этих баб! Ты один на них как-то можешь повлиять. И мне кое-что тебе надо сказать по секрету.
Одного взгляда, брошенного мной на Мстислава, хватило, чтобы понять страшный секрет лучшего правителя того времени: мочевой пузырь был растянут и переполнен, а надудонить прямо в кровать или дерзко на пол, он невыносимо стеснялся.
Я жестко скомандовал на безукоризненном шведском:
– Всем немедленно покинуть помещение! Срочная лечебная процедура!
Дисциплинированные иностранки быстро удалились. Быстро откинув одеяло, подсунул князю, лежащему на правом боку лицом ко мне, ковш под нужное место.
– Сюда вали!
Мстислав спорить не стал. У-у-у-у-шшш! И чувство глубочайшего облегчения легло на чело правителя древнего Новгорода.
– Вовремя ты подоспел! Еще чуть-чуть и пришлось бы прямо в кровать, как в детстве. А есть точно нельзя?
– До завтра подождем. Это не мне, это тебе нужно. Потерпи.
– А ты сегодня не уйдешь?
– За тобой пока приглядывать надо. Может еще чего придется поделать. Посидим, полежим сегодня в одной спальне. А пить и есть уж завтра будешь. Представь, что ты в походе, а кругом ни еды, ни воды.
– Ну хоть водички бы хлебнуть! Во рту и в горле страшно пересохло!
– Представь, что ты еще Кристину раненую несешь, и она воды просит. А у вас на двоих последний глоток. Сам выпьешь?
Оранжевый огонь любви полыхнул на груди князя. Стальным голосом он ответил:
– Все ей отдам!
– Вот и потерпи, не умрешь от жажды.
Я вылил ковш в бочонок, поставленный в углу и завалился на топчан расслабиться после завтрака. Богуслав присел к Мстиславу и начал обсуждать какие-то их дела.
Неожиданно подошел дружинник. Князь и боярин встрепенулись.
– Что такое? Враги объявились?
– Да нет, девка какая-то лекаря спрашивает, говорит очень надо.
Тут уже встрепенулся я. С Забавой что-то не так? Или дом сгорел? Дом-то бог с ним, новый отстрою…
– Беги, беги – отпустили меня князь и боярин.
Вылетел к воротам. Пока бежал, думал, – я же предупреждал, что на всю ночь уеду! Врага можно не бояться – жена голыми руками порвет, это-то ерунда…
Там меня ждала невредимая Забава в дорогом ожерелье от Соломона.
У-уф! Облегчение, большее, чем у Мстислава, посетило душу. Подлетел к любимой.
– В чем дело? Что случилось?
Железное кольцо ласковых женских ручек обняло меня. Высоченная Забава чмокала мужа в макушку и рассказывала своим необычайно красивым голосом.
– Я соскучилась необычайно! Не смогла прожить так долго без тебя!
А ведь и верно, ни разу еще не расставались надолго. Как в какие-то походы упрусь?
