не вмешиваться в разговор и закрыл глаза. Назифа опустилась рядом с ним и прошептала:
— Будем дежурить. Поспи пока, тебя последним разбужу.
Гриша кивнул и сразу же уснул, хотя был голоден. Снилась ему родная деревенька. Будто стоит он посреди дороги, а навстречу ему стадо коров. Раннее утро, туман стелется над землей. Коровы изредка мычат, выпуская изо рта клубы пара.
— Где же пастух? Как же без пастуха? Заплутают ведь! — встревожился он.
Но тут мимо проходящая рыжая безрогая корова поднимает голову и говорит:
— Берегись! Сам не заблудись.
Вдруг его резко потрясли за плечо, и Гриша проснулся. Над ним нависала Назифа:
— Вставай. Твоя очередь.
— Да я только глаза закрыл! — возмутился он и потер затекшую шею. — Пусть Ур подежурит.
— Скоро рассвет. Уже вся ночь прошла. Вставай! — она больно ткнула кулаком в плечо.
— Встаю, встаю, — пробубнил он и сел.
В двух шагах от него, на берегу озера, догорал костер. Ур храпел, прижимая к груди лирров. Назифа легла чуть поодаль и накрылась с головой покрывалом, которое они сняли с седла верблюда. Варлей вышел из кустов, подтягивая штаны.
— Ты почему не спишь? — зевая во весь рот, спросил Гриша.
— Привык рано вставать на работу. Мне хватает пару часов, чтобы отдохнуть.
— Мне бы так. Уже столько дней не могу выспаться, — пожаловался он.
— Ложись спать, а я подежурю. Все равно не спится.
— А ты точно не заснешь на посту?
— Нет, конечно. Ложись, отдыхай.
Гриша поблагодарил и, свернувшись калачиком, снова заснул. На этот раз ему ничего не снилось, а проснулся он от грубого толчка по ребрам.
— Э-эй! — возмутился он и схватился за ушибленное место.
Назифа выглядела такой злой, что Гриша понял — случилось непоправимое.
— Ты чего дерешься? — сипло спросил он.
— Плешивый ишак! Вонючий боров! Безродный головастик!!!
Гриша отполз подальше от девушки, встал на ноги и обратился к Уру, стоящему неподалеку:
— Хотя бы ты скажи, что произошло?
— Варлей забрал наши вещи и сбежал, — грустно ответил он и погладил лирра, уткнувшегося в его плечо.
— Все?!
— Почти. Остались только кинжалы у Назифы на поясе.
— Это ты виноват! Была твоя очередь дежурить, а ты, как обычно, завалился спать. Теперь у нас нет ни золота, ни еды, ни лекарственных порошков. НИ-ЧЕ-ГО!!! — она раскраснелась, сжала кулаки и не сводила испепеляющего взгляда с юноши.
— А сабля? Моя сабля?
— Ее тоже нет. Как и кистеня, — вздохнул Ур. — Варлей мне сразу не понравился. На карьерах часто работают преступники.
Гриша обошел стороной Назифу, чтобы не попасть под горячую руку, и подошел к библиотекарю.
— Может, попытаться его найти? Он наверняка недалеко ушел. Сундук хоть и маленький, но тяжелый.
— Не найдем. Он же местный, все тропы знает.
Сзади послышались всхлипы. Назифа прижалась к дереву и плакала. Гриша не знал, как себя вести. Девичьи слезы всегда выбивали его из «седла». Он сорвал цветок, подошел и протянул ей со словами:
— Ну ты это… Прости дурака. Бес попутал.
— На что мне твои извинения? — она выхватила цветок, смяла его и бросила на землю. — Все напрасно.
— Как это — напрасно? Столько жизней спасли! Вспомни того с щупальцами, а людоеды. Я уже не говорю про демона и того вонюче-волосатого. Мы сделали много хорошего, а оно обязательно вернется.
Она перестала плакать, но все также прижималась к дереву.
— Я обещаю, что отдам тебе свою часть монет, которые заплатит наместник Эль-Кара.
— Не снимай кожу с крокодила, если хвост до сих пор шевелится, — глухо отозвалась она.
Гриша поджал губы и почесал затылок.
— А-а-а, понял. У нас говорят: не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Но я нисколько не сомневаюсь, что с тобой мы обязательно победим!
Назифа усмехнулась, вытерла слезы и кивнула:
— Нет смысла горевать о прошлом. Надо идти дальше. Может, ему золото нужнее. Но если я его встречу, то…
Она прищурилась, поджала губы и подняла вверх кулак. Юноша невольно сглотнул и решил не вдаваться в подробности того, что же произойдет с Варлеем.
***
— Как город называется?
— Верогу, — ответил Ур.
— Варавия, Варлей, Верогу — уже запутался в названиях. У них что, фишка такая на букву «в» давать имена и названия?
— Я не знаю. Никогда не был в этих краях.
— Эх вы, домоседы. Мы же почти всю вашу землю пешком обошли. И всего за несколько дней. А я пару лет назад с батюшкой и Лизкой в Баден-Баден ездил. Так недели три на каретах добирались. А вы пешком пару дней прогуляться не можете.
— Что вы делали в этом Бадене?
— Отдыхали. Развлекались.
— А дома вам запрещено отдыхать и развлекаться? — удивился Ур.
— Нет, но там же интереснее. Другое государство, другие обычаи, даже девушки не такие, как дома.
— У нас так не принято. Лучше дома — ничего нет. Я бы с вами не пошел, если бы не демон.
Вскоре деревья расступились, и они очутились на краю долины. Между большими, поросшими лесом, холмами, находился город. Он не был огорожен стеной, как Груфу, и больше походил на Эль-Кар. Каменные домики с разноцветными крышами выстроились ровными рядами вдоль узких улочек. В центре каждого перекрестка стояла статуя или небольшой фонтан. Плодовые деревья росли на каждом шагу. С них падали созревшие фрукты, и дети гоняли их вместо мяча.
— Как здесь хорошо, — сказала Назифа и погладила мимо пробегающего мальчонку.
— И еды много, — Гриша сорвал грушу, висящую над головой. — Надо у кого-нибудь спросить, где лирры живут.
Он подошел к старушке, раскладывающей свежий хлеб на стол у дверей дома.
— Здравствуй, бабушка! — улыбнулся он.
Но та отпрянула, выставила перед собой пустую корзину и проскрипела:
— Ты кто такой?
— Меня Гриша зовут, а во-он там мои друзья: Ур и Назифа. Я всего лишь хотел спросить, где живут лирры?
— Зачем они тебе? Золото хочешь найти? Это дурное дело, дурное. Ничего хорошего от них не стоит ждать. Ты лучше хлебушка свежего купи. На сыворотке и масле испекла. Ни у кого нет такого вкусного хлеба! Вот любого спроси, каждый подтвердит, что у донны Виолы самый вкусный хлеб во всей Варавии, а не только в Вероге.
— Донна Виола, у меня денег нет. Может, подаришь нам одну буханку? Нас местный паренек ограбил. Унес …
Но она замахала рукой, будто отгоняла ворону:
— Иди-иди-иди. Нет денег — нет хлеба. Иди, чужеземец, а то покупателей пугаешь, своей белой головой.
Гриша хотел высказать ей все, что он думает о ней, о Варлее, о демоне, об этом мире и о том, что негоже человека с родной усадьбы воровать и подкидывать куда
