Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
предрешила вопрос передачи власти от партии – Советам, а не изъятие 6-й статьи Конституции, которое состоялось в марте 1990 года на III съезде народных депутатов СССР. Отмена статьи стала тогда чисто формальным актом.
Характерно, что на XIX партконференции ни один работник советских органов не выступил – ни одному из них не было дано слова.
Никогда – ни раньше, ни позже – я не видел Горбачева таким моторным, энергичным, собранным, как в те дни, когда он целеустремленно и жестко проводил свою линию, свою политику. Он сделал все виртуозно – надо отдать ему должное. Да и время было другое. Тогда, в 1988 году, еще не было такого противостояния Горбачеву, как это случилось позднее, не было еще понимания его роли провокатора и человека, который разваливал то, что было создано до него. Да и экономического спада, который обрушился в 1989–1990 годах, не было. Страна еще жила по инерции, шла с тем багажом, который был накоплен в «догорбачевские» времена.
На конференции была принята программа реформ:
– политической системы власти – свободные выборы, усиление роли Советов, во главе которых рекомендовалось избирать партийных лидеров;
– конституционной реформы – создание двухуровневой представительской системы – Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР;
– утверждение поста президента СССР.
Потом был разработан график проведения всех этих мероприятий – Горбачев провел свою линию.
Понимали ли сами делегаты, к чему ведет Горбачев? Думаю, не все и не до конца. Но звучали на конференции и достаточно зрелые выступления, в которых высказывалась тревога, что ведут они работу без какой-либо перспективы, так как не определены конечные цели перестройки, и настаивали на необходимости демократизации самой партии. Запомнилось выступления писателя Юрия Васильевича Бондарева, который сравнил партию с самолетом, который с трудом оторвался от болота, но не знает маршрута полета и места посадки.
Основное столкновение точек зрения произошло по поводу предложения Горбачева о том, что председателем Совета должен быть первый секретарь соответствующего партийного комитета – райкома или горкома. Причем это предложение было записано в категоричной форме.
Возник вопрос: а где же тогда демократия? А если население не изберет партийного руководителя в Советы? На что Горбачев ответил: «Тогда из коммунистов – членов Советов должен избираться секретарь горкома или райкома». Получалось, что партия должна идти за Советами!
Но почему обязательное совмещение этих должностей? Против этого положения активно выступали многие, в первую очередь те коммунисты, которые затем стали членами Межрегиональной депутатской группы. А когда шло голосование, то из 1000 делегатов против проголосовало более 130 человек. Среди них был и я, хотя в тот момент специально снимали на камеру всех, кто поднял руки против этого предложения.
Кто-то из ученых или космонавтов внес компромиссное предложение о «желательности» такого совмещения, чтобы смягчить формулировку, снять ее категоричность. Но Горбачев сумел-таки провести решение в своей редакции, хотя в большинстве случаев это решение не было впоследствии реализовано.
…Зачем Горбачеву это было нужно, до сих пор остается непонятным. Думаю, он, как предусмотрительный политик, таким образом нейтрализовал оппозицию из секретарей областных и краевых комитетов партии, которые фактически лишались властных полномочий в своих регионах, заверив их, что они обязательно будут избраны председателями Советов.
Но когда в 1989 году прошли первые выборы и значительная часть секретарей партийных комитетов вообще не попала в состав выборных органов, Горбачев выступил с другим тезисом: «Народ сам знает, кого избирать, и провалились те люди, которые этого заслужили». Но об этом – чуть позже…
Второй запоминающийся момент XIX партконференции – выступление Ельцина, ответ Егора Кузьмича Лигачева и все, что было с этим связано.
Резолюция принималась в последний день работы конференции, а накануне вечером мне позвонил домой второй секретарь горкома партии Юрий Алексеевич Беляков и сказал, что предполагается выступление Ельцина, и он, Беляков, просит меня выступить против него.
Я ответил, что согласен выступить и среди прочего – мотивировать, почему московская городская партийная организация не поддержала Ельцина, но при одном условии: буду говорить не только об этом.
Конференция завершает свою работу, посвящена проблемам реорганизации Советов, а ни один работник Советов ни одного уровня не высказал свою точку зрения по поводу характера будущих Советов, их структуры.
Поэтому мое выступление будет состоять из двух частей. Первая – по поводу Советов, которые у нас, как английская королева, властвуют, но не правят. Это основная проблема, которую надо будет разрешать. По моему мнению, совмещение должностей неприемлемо, потому что если возглавлять Совет станет секретарь парткома, то Советы опять не будут иметь самостоятельности. А вторая часть – по Ельцину.
На следующий день выступил Ельцин. Он оправдывался, говорил, что виноват перед партией поспешностью своих выступлений, просил реабилитировать его политически и дать возможность заниматься политической деятельностью, допустить к политической работе.
Я до сих пор считаю, что, поскольку его все-таки избрали делегатом от Карелии и учитывая его выступление, нужно было бы пойти ему навстречу, принять соответствующее решение. Может быть, многое в нашей стране пошло бы совершенно по другому пути.
Но поступили иначе. Видимо, говорили не только со мной, потому что пригласили на трибуну первого секретаря Пролетарского райкома партии Лукина и директора завода им. Орджоникидзе Чикирева.
Лукин выступил очень эмоционально, но совсем не доказательно. Чикирев вообще косноязычен – у него плохая речь. Из пэтэушника он вырос в отличного директора завода, прекрасно решал производственные и социальные вопросы, но на его ораторские способности это отнюдь не повлияло.
Чикирев говорил, что Ельцину надо отказать в его просьбе, обвинял Бориса Николаевича в доведении до самоубийства секретаря Киевского райкома партии (а это было действительно так), в попытке самоубийства секретаря Перовского райкома партии Аверченко.
Присутствующие неоднозначно восприняли эти выступления: поделились поровну – кто-то поддержал, кто-то отнесся резко отрицательно.
Особенно негативно зал воспринял выступление Лигачева, его знаменитую фразу «Борис, ты не прав!». А ведь Егору Кузьмичу можно было основательно подготовиться, тем более что его выступление состоялось после перерыва. Но он этим не воспользовался и выступил крайне плохо. Так можно говорить только в товарищеском кругу, но не на партийной конференции. Надо было выступить более обоснованно и без личностных обращений.
Однако на этой конференции Ельцин не получил политическую поддержку. И если говорить о дальнейшем его движении как национального, народного лидера, то надо помнить: толчком этому послужила XIX партконференция, где, во-первых, не пошли навстречу его просьбе о политической реабилитации и возвращении к политической работе непосредственно в рамках партии, и, во-вторых, были такие крайне неудачные выступления.
XIX партконференция по двум направлениям сыграла решающую,
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
