встал и отправился по своим делам. Голова!
РАССКАЗ ТЕМНИКОВА. ЕКАТЕРИНБУРГ, 1918
— В общем, история, конечно, фантастическая! — возбужденно почти кричал Роман, разливая по граненым стопкам мутную жидкость. Девушка на диване заснула, судя по всему, ее не просто разморило в тепле, а какое-то сильное нервное потрясение просто выключило организм. Как щелкнуло: только допила чай с самогоном, выронила чашку из рук — та мягко стукнулась о коврик у дивана — и через секунду уже спала. Клодет даже испугалась сначала, что это обморок, но дышала она ровно.
Елизавета Андреевна охнула:
— Опять пьянствовать!? Андрей, Саша! Когда ж это кончится?! Я эту гадость вам приобретать запрещаю! Роман, да остановитесь вы уже!
— Мама — остановил ее Зеленин. — Извини, но сейчас это просто лекарство, понимаешь? Надо прийти в себя, потому что когда ты выслушаешь, что произошло, то сама захочешь выпить.
Елизавета Андреевна поджала губы и села на краешек дивана, рядом со свернувшейся под шалью в клубок девушкой.
— Мне тоже налейте! — решительно сказала Клодет. Все равно мать Андрея ее не любит, так какая разница.
— И мне! — неожиданно выступила тихоня Юлия.
— С удовольствием! — воскликнул Темников. — Так вот, дамы и господа, выехали мы, значит, со штабс-капитаном Зелениным за рождественской елочкой. Как-никак, сегодня сочельник.
— Это мы знаем, дальше-то что? — нетерпеливо сказал Александр Михайлович, внимательно рассматривавший сына с другом.
— Хорошо. Значит, взяли мы сани и потрусили рысцой в лес. Верст пятнадцать отъехали. Прекрасно! Елки в снегу, морозец легкий, небо — синее-пресинее, лошадка мохноногая торопится, бежит. Пастораль, буквально.
Елизавета Андреевна нетерпеливо поерзала.
— Тургенев! — шепнула Юлия на ухо сестре. Клодет прыснула.
— Все чудесно, настроение — великолепное, если бы не война, то о лучшем и мечтать не приходится. И ищем елочку, да не простую, а попушистее, не очень высокую, чтобы здесь в столовой поставить, но и не очень низкую, чтобы выглядела солидно. Первая наша елка за последние четыре года, как мы с господином штабс-капитаном выяснили. Поэтому к делу надо подходить ответственно. Барышням опять же радость доставить.
Натурально, с этими поисками сбились с дороги…
Они выехали к избушке путевого обходчика, когда уже решили, что все, заблудились окончательно. С одной стороны, потеряться в пятнадцати верстах от города довольно трудно, с другой — можно и в трех соснах заплутать. Оба были кадровыми военными, изучали топографию и ориентацию на местности, но когда вокруг тебя одни громадные ели и не менее громадные сосны, когда дорога в оба конца выглядит одинаково, а еще когда ты занят неторопливой дружеской беседой, то можно и не обратить внимания, куда ж ты забрался.
Дом путевого обходчика нашли по дыму, который от мороза тянулся вверх белым столбом и виден был издалека. Избушка как из иллюстраций к сказкам братьев Гримм, — смеясь, отметил Роман — толстый слой снега на крыше, да заметена чуть не по окна. Пошли к обходчику: надо было спросить дорогу и обогреться не мешало бы.
Роман с трудом откинул калитку — место было лишь чуть-чуть очищено от снега. Рукояткой кнута постучал в дверь домика, потом в окно. Прежде, чем открыли, прошло немалое время. Наконец, в проеме двери показался крепкий кряжистый мужик.
— Чего надо? — недружелюбный какой!
— Ничего не надо! — в тон ему ответил Роман. — Дорогу хотим узнать и погреться немного. Пустишь?
— Мы гостей не ждем! — мужик попытался закрыть дверь. Драгун никогда не отличался терпеливым и покладистым нравом, поэтому Роман крепко взялся рукой за дверь, а в проем вставил ногу в высоком кавалерийском сапоге.
— А мы тебе не гости, сиволапый, понял? Говорят тебе: пусти обогреться, да покажи, как выбраться. А мы тебе денег дадим, и разойдемся по-хорошему. Или ты хочешь по-плохому?
Тут мужик разглядел здоровенную кобуру парабеллума на поясе у штаб-ротмистра и аккуратную кобуру нагана на ремне штабс-капитана. Понял, что незваные гости чуть что шутить не будут. Наверняка у него у самого было в доме охотничье ружье, но до него ж еще добежать надо!
— Ладно, входи, — неласково сказал он, приоткрыв дверь в сени.
В избе было жарко натоплено. Зеленин подошел к печке, протянул к ней застывшие руки. Сразу закололо. Ну, слава Богу, не поморозил. Роман встал рядом, на всякий случай, не выпуская мужика из поля зрения. Иди-знай, что ему в голову взбредет. Ружья, правда, не видно. Уже хорошо.
— А чаем не напоишь, хозяин? — весело спросил Роман.
— Откуда его взять-то? Зверобой могу запарить.
— Ну, запарь! — согласился Темников.
На лавке у окна сидел какой-то парень, видно, сын хозяина. Неудачный, надо сказать, получился у него сын: одутловатое лицо идиота, горбатый да прыщавый какой-то. Еще и немой, похоже, только мычит, да слюни пускает. Из-за него, что ли, пускать не хотел?
Большая комната была отделена от второй выцветшей занавеской.
— Зовут-то тебя как, а, хозяин гостеприимный?
— Макаром, — буркнул мужик.
— А хозяйка есть у тебя? — продолжал любопытствовать Роман.
— Нету хозяйки, — мрачно ответил мужик.
— А что так?
— Померла. Вот чуду-юду эту родила, да и померла.
— Что, так бобылем и живешь?
— А кто сюда поедет? Собрался было взять каку-нито девку, да тут вы с вашей стрельбой. Кто ж сюда теперь поедет, одной-то тут страшно. А с этим вот — он кивнул на пускающего слюни сына, — еще страшнее. Ну, так что, настой пить-то будете?
Он говорил уральским говорком, знакомым Зеленину с детства. Вместо «так что» у него выходило «акщо», а вместо будете — «буите». В уральских деревнях вообще «ч» заменяли на «щ», говорили «щай» вместо «чай», например. Романа это ужасно забавляло.
— Буим, отец, обязательно буим, — весело подмигнул он обходчику.
Мужик выставил на стол кружки и медный, давно не чищенный чайник.
— Вот, попейте. А к городу — это вам надо было у столба не налево, а направо поворачивать.
— У какого столба?
— Там отметка есть, 102. У него, когда будете выезжать, теперь налево повернете и все прямо до ручья. А там направо и до дороги. Вот вам и ваш город.
— Понятно, спасибо, отец. Не обидим!
В это время из-за занавески раздался какой-то звук, то ли стон сдавленный, то ли еще что-то. Идиот на лавке заволновался, замычал, пуская слюни. «Что-то тут не то», — подумал Зеленин.
— У тебя еще кто-то в доме есть? — спросил он, беря со стола гнутую алюминиевую кружку с остро пахнущим кипятком. Горячо! Пришлось снова на стол поставить.
— Нет никого, — торопливо сказал хозяин.
— А что это там? — Зеленин хотел пройти за занавеску посмотреть, но хозяин перегородил ему путь.
— Ничего там нету. Давайте, пейте,
