головные боли два дня мучить будут!
— Ты на меня голос-то не поднимай! — Быстро поставил я клятую немчуру на место. — Ишь, растявкался он? Голосилка еще не выросла, дедушку уму разуму учить! Вон, своему начальнику претензии предъявляй — это он посоветовал таком способом тебя назад выдернуть. А что голова болит, так она ж не жопа — завяжи и лежи! — презрительно фыркнул я. — На худой конец к Лекарю сходишь, или микстуру какую проглотишь. Нашел он, видите ли, проблему, мать его! — Продолжил я по своей стариковской привычке распекать фрица. А мне поворчать — это хлебом не корми!
— О, мой Бог! — Вернер заметил сбледнувшую с лица профессорскую тушку, дохлой рыбиной распластавшуюся на кресле. — Что с ним произошло, господа Маги?
— То же, что и со всеми нами — чуть было не сдохли в одночасье, — просветил я пропустившего все веселье оберштурмфюрера. — Только твой профессор слабоват нервишками оказался — отходняк у него.
— Герр профессор! Герр Профессор! — Забыв про свою головную боль, кинулся к барону Вернер.
Он встал перед креслом профессора на колени и бережно тряхнул его за плечо. Фон Эрлингер вяло открыл один глаз и взглянул на своего помощника:
— А… это ты… Руди…
— Что с вами, герр профессор? — дрожащим голоском осведомился Рудольф.
— Плохо мне… Руди…
— Сейчас-сейчас! — Вернер суетливо зашарил по карманам, откуда, наконец, выудил очередную склянку, заполненную темной и тягучей жидкостью. — Примите, герр профессор — вам сразу полегчает!
— Что это? — голосом «умирающего лебедя» произнес барон.
— Это «Allheilmittel[76] 236-ть», — ответил Рудольф, резко выдергивая резиновую пробку и стремительно поднося склянку к губам профессора.
Его стремительность стала понятна буквально через мгновение — едва крышка покинула горлышко бутылочки, по камере распространился непередаваемо противный духан, словно по углам одновременно умудрилась нассать чертова дюжина кошек, трясясь от страха перед там же срущими собаками. И все это дерьмо успело основательно перемешаться и закиснуть, как следует. Пользуясь легкой неадекватностью и расслабленностью барона, Вернер все-таки умудрился влить ему в глотку несколько капель этой редкостной дурнопахнущей бурды.
— Аlte dreck[77]! — заверещал как заполошный барон и стремительно подорвался на ноги.
Похоже, на вкус эта «панацея» была такой же, как и на запах. Морда профессора стремительно покраснела, а глаза едва не вылезли из орбит. Продолжая нещадно материться по-немецки, он переломился в поясе и его вырвало прямо на собственное чудо изобретение. Не отключённый от электросети агрегат возмущенно загудел, взвыл «на ультразвуке», заставив нас поморщиться, затем моргнул одновременно всеми лампочками и стрельнул в воздух струйкой вонючего дыма. Все, кабздец прибору — укатали Сивку крутые горки. Однако, запах горелой изоляции перебил нестерпимую вонь «панацеи» Вернера! И это было просто замечательно, а то у меня уже глаза резать начало и слезы навернулись.
— Руди! — Проблевавшись, как следует, набросился на помощника барон. — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не применял больше на мне это чудовищное средство! Пусть будет проклят тот, кто его придумал!
— Но ведь оно действительно помогает… — пытался отбрехаться от начальственного гнева оберштурмфюрер. — И быстро ставит на ноги…
— Я знаю, — вытерев губы тыльной стороной ладони, произнес профессор, которому явно получшело, — действует оно действительно быстро…
— Смертельно раненных на ноги ставит! — быстро добавил Вернер. — С Пранотранфузером, конечно, не сравнить, но после него — первейшее средство!
— Все, не напоминай мне о нем больше! — рявкнул барон, содрогнувшись в очередном рвотном спазме. Но на этот раз ему удалось удержаться и не вывалить на пол остатки пищи из желудка. — За испорченный агрегат я вычту из твоего жалования! — Выдал напоследок «люлей» помощнику фон Эрлингер. — Господа, пойдемте, мне нужно поскорее прополоскать рот хорошей порцией горячительного. Да и то, боюсь, что этот мерзкое послевкусие будет меня преследовать еще долгое время!
— Выпить? — Я довольно потер ладони. — Почему бы и нет? Командир, ты как?
— Присоединюсь с превеликим удовольствием! — ответил князь Головин. — Выпить в хорошей компании, да и еще и в очередной раз показав Костлявой кукиш, что может быть лучше?
— За мной, господа! — громогласно провозгласил воспрявший духом барон, стараясь побыстрее покинуть провонявшую камеру.
Попойка продолжалась до самого утра, пока профессор окончательно не вырубился. Да и мы с командиром тоже основательно набрались, но берега еще окончательно не попутали. Мы ж на секретном задании, или погулять вышли? То-то же! А свою меру мы с товарищем оснабом хорошо знаем, пусть она и полуведерная… А мне, так и вовсе полезно застоявшуюся старческую кровушку погонять, да давление слегка повысить.
Перед рассветом, когда барон уже сладко посапывал, уронив лысую голову на стол и пуская слюни, к нам присоединился и Хартман. Но от выпивки он поспешно отказался, сообщив, что за ним сейчас должны прислать машину из самого Берлина.
— А где ты всю ночь шарился, Робка? — слегка заплетающимся языком спросил я Хартмана. — Если бы вовремя начал, уже десять раз бы успел протрезветь.
— Писал подробный отчет о наших с вами приключениях, господа! — не стал скрывать оберштурмбаннфюрер. — Служба…
— Для кого сочинял? Неужто для самого фюрера? — хохотнул я, разливая дорогое баронское бухло по фужерам.
— Не знаю, дойдет ли мой доклад до самого фюрера, — пожал плечами Робка, — пока на имя Кальтенбруннера отписан, а он уже сам определит…
— Эрнст Кальтенбруннер? — переспросил командир. — Это который в этом году был назначен шефом Главного Управления Имперской Безопасности?
— Да, — отозвался Хартманн. — сейчас именно он возглавляет РСХА.
— Как-то странно… — задумчиво произнес Александр Дмитриевич. — Такие операции на территории вражеских стран обычно находятся в ведомстве военной разведки и контрразведки. Тот же Вревский при нашей вербовке ссылался именно на полномочия Абвера…
— Что-то не «растет кокос», Робка? — вкрадчиво произнес я. — Если у вас тут какие-то подковерные игрища и нас собираются наеб… объегорить — мы с командиром запросто можем умыть руки и свинтить, куда подальше! Наши возможности тебе известны — ты не забывай об этом, старичок! Мы с командиром себя не на помойке нашли…
— Александр Дмитриевич, Хоттабыч, вы же знаете — я человек маленький, но не лишенный чести! — положив руку на грудь, заверил нас Роберт. — Все гарантии, выданные вам от лица Руководства Рейха… не важно, от Абвера, РСХА, либо лично от имени рейхсфюрера Гиммлера, будут выполнены в полном объеме! Я постараюсь донести это до моего начальства…
— Ладно, — согласно кивнул я, — лично тебе я доверяю, Робка! Ты не раз доказывал, что достоин уважения! Ты чего пришел-то, попрощаться перед поездкой?
— Нет… То есть да, — поправился он. — Еще я вас хотел со своей семьей познакомить и постой к ним определить.
— Да нас и здесь неплохо кормят! — усмехнулся я, подцепив вилкой
