Я промолчала, но про себя подумала, что это ужасно. То есть, отношения Мадина с Зауром. Отношения Камилы с Самирой. Да лучше было вообще не общаться с родней, чем притворяться и ненавидеть друг друга.
— Вы уверены в том, что не передумаете?
— Вполне. Я не уверена в тебе.
— Да уж…
От меня всего-то требовалось, что напоить Камилу, а затем привести ее к Самире в строго определенное время. Там заснять спровоцированную последней ссору на камеру и не дать ей зайти слишком далеко. И все это сделать к приходу Мадина, чтобы он застал самое горячее — концовку.
— Будет просто отлично, если она залепит мне пощечину…
— Как я должна ее напоить?
— Не знаю. Подлей что-нибудь. Стань ей лучшим другом. Сделай, что хочешь. Мне нужно, чтобы Мадин увидел ее пьяной и агрессивной. Нападающей на его любимую, беременную жену, которая сейчас так беззащитна, — Самира скорчила такое лицо, что мне стало не по себе. Да уж, актриса, ничего не скажешь.
— А если не получится?
— А такого варианта я вообще не принимаю, солнышко, — она притворно улыбнулась, а затем грациозно поднялась с постели, прошлась по комнате, подошла к окну. — Ты мне должна.
— Я понимаю…
— Очень и очень много. Я не просто подарила тебе новую жизнь. Я спасла жизнь твоему единственному сыну. Никто ни до, ни после меня не делал для тебя такого. Ты мне должна намного больше этой сцены, но большего я не потребую. В принципе, ты знаешь… — она задумчиво хмыкнула, покачав головой, — я люблю детей. Я была рада помочь твоему ребенку, я недолюбливаю лишь взрослых. Именно поэтому я не потребую с тебя большей платы. И вообще, так как я решила открыть небольшой фонд помощи больным детям, но весь отснятый материал мне пригодится уже в ближайшее время. — Я кивнула, начиная понимать за чем Самире нужны были съемки и подробности лечения Игоря. — Можно сказать, ты меня вдохновила, — она улыбнулась. — А теперь, будь умницей, не рушь наш тендем. Мы ведь так отлично сработались… или ты так не считаешь?
— Я всегда буду Вам благодарна Самира Рашидовна, — искренне произнесла я. Действительно, что бы там не происходило в семье Шумаховых, а Самира сделала то, что помогло моему ребенку выжить.
— Отлично. Тогда дело за тобой.
— Ладно. Когда мы все это должны провернуть?
— На днях. Будь готова, я сообщу тебе.
— И после этого я смогу уволиться?
— Куда ты так спешишь? — Она усмехнулась. — Мы ведь хорошо платим…
— Не в деньгах одних счастье. — Я сначала сказала, а затем подумала, тут же прикусила язык, но было поздно. Самира стала задумчивой, будто бы даже погрустнела. Отвернувшись к окну, она неожиданно кивнула, соглашаясь с моими словами.
— Это верно… — прошептала супруга Мадина еле слышно.
Кажется, в этом доме были несчастны все.
Каждый по-своему.
Мадин, так и неопределившийся, что ему нужно в этой жизни, мечущийся между мнение родителей, семьи и своим собственным. Упустившим возможность растить своего сына и женившимся не по любви.
Камила, которая проживала годы в грезах, в бессмысленных мечтах, которым так и не суждено было стать явью, вместо того, чтобы жить обычной, нормальной жизнью.
И Самира, которая, вот хоть убейте, я была уверена, ни капли не любила Мадина. Мадина, который не способен был сделать счастливой хоть какую-нибудь женщину.
— Я буду ждать Вашего сообщения, Самира Рашидовна.
— Да, хорошо…
— Я пойду?
— Да, конечно.
Наверное, чисто по-человечески мне было сложно наблюдать за падением Камилы. То есть, возможно, никто, вообще никто не заслуживал подобного.
53Я сделала все, о чем просила Самира. Сделала потому, что была обязана этой женщине очень многим. Жизнью сына, своим будущим. Без нее я бы так и осталась «собирать» нужную сумму на операцию и реабилитацию Игоря. Будем откровенны, вряд ли бы я когда-нибудь смогла собрать ее.
Мадин увидел все, что ему нужно было увидеть. Камила доверяла мне, она была уверена, что я полностью на ее крючке, поэтому я вовремя сделала все, что мне было велено, привела ее ровно туда, куда было нужно и достала телефон, чтобы все записать. Кузины сцепились знатно, я очень боялась за ребенка Самиры, но Камила обошлась одной лишь пощечиной и попыткой вцепиться в волосы своей родственнице. Мадин вовремя подоспел и разнял их.
На следующий день Самира радостно сообщила мне, что я большая молодец, похвалила, поблагодарила за верную службу и сунула мне в руки конверт. С приличной такой наличкой.
Я попыталась отдать его ей, потому что, кажется, с этими деньгами, начинала чувствовать себя еще грязнее, чем уже чувствовала, но она лишь бросила на меня властный и строгий взгляд.
Что ж. Не могу сказать, что служба в этом доме вылилась мне боком. Да, мне было тяжело. Тяжело видеть Мадина, общаться с ним, вспоминать наше с ним прошлое, снова чувствовать к нему то, что я когда-то чувствовала. Я узрела и, наконец, увидела его настоящего и полностью избавилась от пелены прошлого, ведь до этого дня, где-то в глубине души, я была уверена, что все еще люблю его и никогда не смогу быть счастливой с другим мужчиной.
Мне было тяжело участвовать в закулисных интригах кузин, но вышла я из этой грязной игры однозначно победителем. Я получила возможность прооперировать сына, возможность бросить нелюбимую работу и начать новую, любимую. Я получила неплохую зарплату и бонус из рук Самиры. В целом, сейчас на руках у меня было достаточно денег для того, чтобы купить автомобиль, о котором я давно мечтала, начать свое дело и взять жилье в ипотеку.
Боже, я даже не верила в последнее. То есть, неужели у нас с Игорем будет свой дом? Возможность обустраивать его под себя без страха, что уже завтра придется снова переезжать? Я смогу сделать выбрать там обои… Дурная мечта — самой выбрать цвет обоев в спальне. У меня никогда не было такой возможности за всю мою жизнь, а теперь…
Я почти смогла. То есть, я почти вышла победителем из этой истории. Я написала заявление об уходе после разговора с Самирой, получила расчет, собрала вещи и уже покинула дом Шумаховых. Я почти сбежала.
Почти.
Мадин догнал меня у самых ворот, до которых оставалось всего лишь подать рукой. Мне так мало оставалось до того, чтобы уйти и остаться в выигрыше. Но так ведь не бывает, правда?
— Надо же… я всегда думал, что ты лучше. Выше этого.
— И тебе привет, — я остановилась, не подозревая ничего дурного. Поправила ремешок от дорожной сумки и окинула бывшего задумчивым взглядом.
Нет, ничего. Ничего больше не екало, как раньше. Странно, удивительно, но правда. Сердце не замирало, не билось больше быстрее обычного. Руки не потели, желудок не делал кульбит, бабочки не порхали внизу живота. Передо мной был просто человек.
