Книга Перемена - Лейла Элораби Салем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
а тихо, мирно дожидалась возвращения милого, сидя у окна или на высокой террасе дворца. А когда выпадали редкие дни их тайных встреч, то их стопы направлялись в парк, под тень высоких кипарисов — у полуразрушенной беседки. всё в том месте. сокрытом куполообразным полумраком, было столь важно, любимее её сердцу — заместо причудливых гротов, декоративных элементов из камня, коллонады и необычных статуй-фонтанов садов Боболи.А время шло своим чередом — то протекая медленным ручьём, то стремительно несясь бурлящим потоком. В один из августовских дней — знойный, жаркий, солнечный — обычный для южной стороны, под навесом, представляющий собой коллонаду, увитую плющом и виноградом, за круглым белым столом с изящной кованой ножкой, сидели, попивая кофе и играя в карты, Виктор Алварес-Херерос и и Леонидос Эспиноза, в пепельнице перед ними лежали окурки, горький табачный дым смешивался с благоговейным ароматом диковинных цветов, росших в клумбах вокруг зелёной лужайки с коротко подстриженной травой; неподалёку от них на широких качелях, покрашенных белой краской, сидела, чуть опрокинувшись назад, Елизавета Андреевна, а позади неё стоял Иммануил, сильной рукой раскачивая качели и, смеясь заливным голосом, она глядела в высокое голубое небо, яркие лучи освещали-ослепляли её зелёные глаза. Время от времени Виктор и Леонидос, привлечённые женским смехом, кидали в её сторону любопытные, чуть восторженные взоры и замирали внутри всякий раз, когда раскачиваясь на качелях, Вишевская машинально чуть приподнимала маленькую изящную ножку в атласной туфельке и тогда лёгкий ветерок, ненароком задевая край платья, чуть оголял её щиколотку, явив взору шёлковый белый чулок.
За сим понятным, но крайне ненадёжным случаем — ясным днём, после обеда, наблюдал с высокой террасы второго этажа Александр Хернандес. Он, как и те, другие, был в душе очарован красотой русской барыни, но, стараясь не задевать ничьих чувств, действуя осторожно, с присущей ему врождённой мудростью, не смел сделать ни единого шага ради одного прикосновения к её нежной руки. Иногда он мечтал о ней, но тут же — вслед за грёзами, к нему нисходило прозрение: перед его мысленным взором вставал образ Михаила Григорьевича — злое, каменное лицо с безжалостным взглядом и рука его держала револьвер, чьё дуло было направлено в его сторону: по закону Вишевский имел право требовать дуэль за поруганную честь, оттого Александр уступил место Иммануилу, оставшись позади, ибо осознавал всю зыбкость того положения, в котором очутились они все по вине одного.
Глубоко вздохнув тяжким мыслям, Александр Хернандес прошёл в длинный коридор, встал у окна, всё ещё посматривая в сторону сада: сердце его то сжималось, то неистово колотилось в груди, и дабы унять боль от нахлынувшей его ревности, он сосредоточился было на Викторе и Леонидосе, играющих вот уж который час в карты, как думы его прервал звук шагов — так могли ступать по мраморному полу мужские подкованные ботинки. Александр обернулся — перед ним в сером костюме стоял Вишевский. Приезд последнего озадачил осторожного мексиканца — никогда ещё Михаил Григорьевич не возвращался столь рано, обычно его экипаж подъезжал к дворцовым воротам не раньше полуночи, но ные на часах было всего лишь четыре часа пополудни. Первое время Александр изучающе, как-то по-новому, глядел на Вишевского, чуть прищурив глаза, в голове роем кружились разные мысли-толки, а душа разделилась на два лагеря: один требовал отмщения, продиктованный ревностью, другой — за сокрытие любовных тайн; свет и тьма боролись за первенство, но разум взял вверх и дьявол отступил, дав путь благоразумию. Чтобы отвлечь внимание Вишевского от происходящего за окном, Александр Хернандес взял несколько фривольно его под локоть, сказал:
— Синьор, как я рад вас видеть! Теперь я смогу отыграться за прошлое своё поражение, — и чуть ли ни силком повёл его в свою комнату.
— Но, прошу вас, извольте поинтересоваться: неужто вы желаете сыграть со мной в карты прямо сейчас?
— Истинно так! И непременно сию минуту, а иначе когда потом, коль вас постоянно нет на квартире.
Александр говорил быстро, скороговоркой, не давая шанса Михаилу Григорьевичу вставить хотя бы одно слово. такое поведение несколько смутило и даже вызвало странное подозрение в душе Вишевского, но в конце он сдался, к тому же за игральный стол присоединился всегда улыбчивый, мягкий по натуре Мигель Кастилло-Ривера, и в кругу приятелей возродился былой азарт — Вишевский первый бросил свою карту…
Елизавета Андреевна поджидала мужа в гостиной квартиры. Петронелла с ловким мастерством красиво сервировала стол. Ужинали князь и княгиня вдвоём, всё было идеально — со стороны, по крайней мере так казалось, однако давящая тишина и подступившее чувство подозрения снова накрыла Михаила Григорьевича невысказанной обидой. Ночью он не сомкнул глаз, дурные мысли одна за другой лезли в голову, рвали сердце на мелкие ледяные кусочки. Он повернулся в сторону, глянул на мирно спящую жену — она лежала на спине, запрокинув руки вверх, широкие пышные воланы скрывали её грудь до самой шеи, её лицо обрамляли волосы и в этой красивой картине Вишевский не нашёл странного, однако тревога не отпускала его душу.
А в это время в квартире на третьем этаже за столом сидел Иммануил. Блаженно потягивая сигарету и медленно пуская дым, он глядел в окно — в густую черноту, где на небе ярко светила полная серебристая луна. Недалеко от него на диване сидел полулёжа Иван Сантана-Бланко, в его руках была гитара и пальцами он время от времени касался струн. Но лишь единожды взглянув на Иммануила, что безучастно ко всему с блаженным видом смотрел куда-то вдаль, он прекратил играть, спросил:
— Так ты действительно её любишь?
— Да, больше всего на свете, — не сразу молвил тот, очнувшись от тёплых воспоминаний.
— Но у неё есть супруг, не забывай о том. Если он дознается или её служанка всё расскажет, быть беде: один из вас погибнет на дуэли.
— Пусть даже так. Отдать жизнь за её любовь — что может быть лучше?
— Ты глупец, Иммануил, сам же добровольно лезешь в петлю, — проговорил Иван и, отвернувшись, тихо заиграл на гитаре.
Какое-то время Иммануил продолжал безучастно глядеть куда-то вдаль, то ли мечтая, то ли раздумывая над чем-то. В конце, загоревшись странными надеждами, он достал бумагу и чернила, макнув перо, стал писать: "Дорогая, милая моя Диана. Сколько лет мы знаем друг друга, сколько времени были рядом. Скоро мне исполняется тридцать два
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Перемена - Лейла Элораби Салем», после закрытия браузера.