три пальца, которые валяются у ног Теи и тёмные брызги на стенах. Складывается ощущение, что раб пытался сбежать от Теи по залу, но её плеть достигала его по всему периметру помещения. Тея улыбается и протягивает окровавленную плётку с маленькими, но острыми шипами на концах своему рабу.
– Приведи её в порядок, – приказывает она. – И приготовь нам тёплого вина и комнаты для моих дорогих гостей.
Раб уходит, но ещё двое стоят на коленях, у самых стен.
Сади открывает глаза и тут же натыкается на удивлённое лицо ангелицы Теи. Черты её лица прекрасны, голос сладок, а в глазах витает сама смерть.
– Не может быть, – шепчет она и, липко улыбнувшись, переводит взгляд на Имрама. – Ты счастливец?
– Нет. Герхард.
Сади хмурится, не понимая их странного разговора, а ангелица тем временем рассматривает слабое золотое свечение вокруг Сади. Тея больше не улыбается, её взгляд становится жестким и даже немного обиженным.
– С чего это он решил связать себя узами брака с рабой? – Последнее слово пропитано ядом пуще, чем плеть кровью. – Я предлагала ему соединить наши города, но получила отказ.
– Господин не считает нужным отчитываться передо мной, – без эмоционально сообщает Имрам.
Остальные ангелы стоят за спиной Имрама и Сади и не произносят ни единого звука.
– Я жду подробностей, – произносит Тея и медленно идёт к Сади.
Первое желание Сади – склонить голову, но она не делает этого. Оставляет подбородок поднятым. Ей страшно, такое неуважение к потусторонним может дорого обойтись, но Сади нужно понять, до какой черты она может дойти в качестве жены ангела. Наказывать её не имеют права. Или имеют?
– Своенравная, – говорит Тея. – Милая и прелестная, как роза.
Тея останавливается перед Сади и смотрит на неё сверху вниз.
– И такая же хрупкая, – шепчет ангелица.
Сади понимает – это угроза. Исходя из слов ангелицы, Сади занимает место, которое Тея когда-то хотела занять сама. Неловко.
Ангелица поворачивается к рабыне, которая сидит у стены, склонив голову. Она безмолвно плачет, тело сотрясает лёгкая дрожь. Сади подмечает, как невольница сжимает подол своего слишком тонкого серого платья. Весь её вид кричит о боли, которая разъедает её изнутри.
– Прекрати ныть, он сам виноват. Законы для того и написаны, чтобы вы их соблюдали. Иди и приготовь нам стол в саду.
Уже через десять минут Сади, её спутники и Тея входят в сад, который расположен на третьем этаже. Тут нет ничего, кроме деревьев, травы, цветов и стола со стульями в центре этой красоты. Ароматы наполняют нос Сади, и если бы первым, что она увидела в этом городе, был бы сад, а не пытка, то ей бы даже понравилось тут. Но сейчас, смотря на нежную красоту сада, она видит только одно – измождённое тело скорее всего убитого раба.
Сади подходит к столу вместе с ангелами.
– Нет. Ты с нами не сядешь, – сообщает хозяйка дома и отвратительного характера. – Можешь разместиться у той стены.
Тея указывает в самый дальний угол, Сади не спорит, уходит, меньшее, чего она сейчас желает, находиться рядом с этой ужасной женщиной. Сев на пол, буквально через час Сади засыпает, а просыпается от громкого смеха Теи. Девушка потягивается и проводит пальцами по жёлтой розе.
Красивая и хрупкая.
– Хорошо, что разлом закрыт, – говорит Имрам.
Сади подбирается и прислушивается к разговору ангелов. Дождь продолжает барабанить по крыше, мокрая одежда стесняет движения, но Сади перестаёт что-либо замечать после слов Теи.
– Даже будь он открыт, этим убожествам не изменить нынешнего порядка вещей. Они слабые.
О ком она говорит? Люди, демоны? Сади может только догадываться.
– Будь разлом открыт, мы бы тоже стали слабее, – подмечает Лантес.
– И что? – возмущается Тея. – Мы можем убить всех рабов. Всех до единого.
В разговор вступает Имрам:
– И тогда вымрут все.
– Потомство? Зачем оно нам? – спрашивает Тея.
– В некоторых городах снова стали обучать рабов, – говорит Лантес.
– Никогда не пойму этой глупости. Учить раба, чтобы он стал умнее? – Негодованию Теи нет предела.
– Не будет рабов, и не будет детей, – произносит Имрам.
Ангелы умолкают. Слышен лишь звук поедания пищи. У Сади желудок сводит от голода. Сумка с едой у кого-то из ангелов, словно им на столе её мало. Скорее всего о существовании рабыни и вовсе позабыли. А о её потребностях и подавно.
– Я считаю, что мы стали слишком лояльно относиться к тем, кто испортил нам жизнь!
Голос Теи, даже будучи пропитанным ядом, остаётся сладким.
– Не заметил лояльности с твоей стороны.
– О, Имрам, милый, ты не понимаешь. Этот раб нарушил закон…
– Какой? – вопрос настолько хлёстко повисает в воздухе, что Имрам сам себе поражается.
И причина его негодования в том, что на месте раба он представил Ариэллу беззащитную перед этим миром и одинокую.
– Он своровал еду. И поплатился за это, – отвечает Тея.
Никто не спорит о том, что голод толкает рабов на эти проступки слишком часто, значит господа не додают им еды. Сади становится больно за свой вид, но она надеется, что сможет улучшить жизнь невольников хотя бы в городе Герхарда, в её городе. Мысли уносят её к рабам, которые до сих пор сражаются за свою свободу. Она никогда их не видела, но слышала о их деяниях. Совсем недавно она думала, что всё это глупости и людям никогда не справиться с господами, ведь те бессмертны, но если Сади откроет разлом, то потусторонние больше не будут столь неуязвимыми, и тогда, возможно, именно тогда у людей появится шанс на спасение, на отстаивание своих границ, о которых все уже позабыли.
– Докатились, что стали брать в жёны рабынь. Чем он думал? – спрашивает Тея.
– Членом? – предполагает Мигрон, с улыбкой в голосе.
– Не настолько она хороша, – замечает Тея. – Хорошо, что закон уз имеет только одну сторону. Иначе Герхарду осталось бы жить от силы несколько десятков лет.
Сади хмурится и подползает поближе, чем выдаёт себя.
– Ваша зверюшка проснулась, – говорит Тея, отпивая из бокала тёплое вино, приправленное ароматными травами.
Поедание пищи подходит к концу. Раб провожает Сади и ангелов в комнаты, и уже через час девушка снова спит, и ей снится Герхард, он просто стоит вдалеке и смотрит на неё. А потом кивнув, исчезает.
Тем временем Герхард сидит на своём троне. Над его членом склонилась рабыня, она изо всех сил старается принести господину освобождение, но ничего не выходит. Его мысли в другом месте. В итоге он открывает глаза и отпускает девушку. Встаёт с трона, застёгивает ширинку и отправляется в дом Имрама. На
