внутрь нее и нажимаю большим пальцем на ее клитор.
Милен стонет, и она крепче сжимает мою руку. "Я хочу твой член", — наконец говорит она.
Я вынимаю пальцы из ее киски и наклоняюсь, чтобы слегка прикусить нижнюю губу, которую она любит жевать. "Ты все еще злишься на меня?"
"Нет, черт тебя побери!" — кричит она, и я снова вставляю в нее свой член, до самых яиц.
Я толкаюсь в нее, сначала медленно, мои глаза прикованы к ее лицу. Затем быстрее, пока кровать не заскрипела под нами, а изголовье не ударилось о стену, когда наши тела раскачивались вместе.
Милен вскрикивает и прижимает ладони к доске над головой, раздвигая ноги, задыхаясь. Моя рука движется вверх по ее телу, обхватывая ее горло, и я вхожу в нее еще глубже и сильнее, чем раньше. Моя. Я выскальзываю, чтобы снова войти в нее. Только моя. Я смотрю на нее — в ее полузакрытые глаза, на ее рот, покрасневший от того, что она кусает губы. Рот, который так очаровывает меня.
"Улыбнись мне", — рявкаю я, покачиваясь в ней.
Ее глаза находят мои и фиксируются, но ее губы остаются сжатыми. Я слегка сжимаю пальцы на ее шее и наклоняю голову, пока мы не оказываемся лицом к лицу.
"Улыбнись. Мне.." Я вбиваюсь в нее — раз, два, три раза. Ее улыбка для меня как воздух. Мне нужно ее увидеть. Если я этого не сделаю, я сойду с ума. "Улыбнись, упрямая женщина".
Милен щурит на меня глаза, а потом улыбается. Это как первый луч света после тысячи часов долгой ночи, пронзающий темноту в моей груди и наполняющий меня теплом. Я целую этот упрямый рот и наслаждаюсь ощущением своего члена, когда он растягивает ее внутренние стенки, пока ее киска не начинает спазмировать вокруг моей длины.
Она кричит, когда я еще глубже вгоняю в нее свой член, и это сводит меня с ума. Я выскользнул и снова вошел в нее, чувствуя, как содрогается ее тело. Я кусаю ее за подбородок и провожу зубами по ее шее.
"Я хочу, чтобы ты улыбалась мне каждый день", — говорю я рядом с ее ухом и снова врезаюсь в нее. "Каждый".Толчок. "Чертов". Толчок. "День".
"Почему?" — выдыхает она, а потом стонет, когда кончает.
Потому что мне это нужно. Потому что каждый раз, когда она кончает, что-то происходит в моей груди. Потому что она вдыхает воздух в мои легкие и заставляет мое сердце биться.
"Потому что я тебе приказываю", — рявкаю я, глядя на нее сверху вниз.
Она смотрит на меня несколько секунд, затем сжимает ноги вокруг меня и разражается смехом.
Я делаю глубокий вдох и вхожу в нее в последний раз, не в силах сдержать оргазм, пока я изливаю в нее недели своего разочарования. Ни на секунду я не отрываю глаз от ее улыбающегося рта.
"Ты в порядке, Cara?" Сальваторе протягивает руку и проводит тыльной стороной ладони по линии моей челюсти.
Нет, я не в порядке. Мои ноги все еще слегка дрожат, моя киска болит, и все тело болит. Самое лучшее чувство на свете. "Надеюсь, завтра я смогу ходить", — говорю я и поднимаю голову с груди Сальваторе, чтобы увидеть, что он наблюдает за мной.
Я прикладываю кончик пальца к уголку его рта и слегка надавливаю вверх. Мне кажется, я никогда не видела, чтобы Сальваторе улыбался, поэтому я не понимаю, почему он, кажется, зациклился на том, чтобы я это сделала. Ранее он почти "уничтожил сексом" меня за это.
Сальваторе кусает кончик моего пальца, затем целует его. "Я буду носить тебя с собой, если понадобится".
"На спине?"
"Если ты настаиваешь".
Я представляю, как отреагируют его люди, и смеюсь. "Ты такой странный, Торе".
"Это проблема?"
"Нет. Мне нравятся твои странности". Перемещая руку вверх, я запускаю пальцы в его волосы. "Когда ты начал седеть?"
"Несколько лет назад. Это у нас в семейное".
"По отцовской линии?"
"Нет. Я получил это от Иларии". Он наклоняет голову в сторону, открывая мне доступ к своей шее. "Я все еще помню день, когда она обнаружила первые седые волосы на своей голове. Нашел ее плачущей в ванной. Я был уверен, что кто-то умер. Ей было двадцать девять, кажется".
Я поднимаю брови. "Из того, что я видела, она производит впечатление очень спокойного человека".
"Это прикрытие", — говорит он. "Она очень хорошо умеет притворяться, поскольку занимается этим уже много лет. Мой отец и она были плохой парой. Я рад, что теперь у нее есть Козимо. Он делает ее счастливой, а значит, я не смогу убить его, если он облажается".
Он говорит это так, как будто читает вслух прогноз погоды. Факты. Выводы. Ноль эмоций. На секунду я думаю, что он шутит, но он смотрит на меня сверху вниз, и я вижу в его глазах смертельную серьезность.
"Что случилось с твоим отцом?" спрашиваю я.
"Он был убит во время разногласий в семье".
Я вздыхаю и снова опускаю голову ему на грудь. "Мой отец тоже был убит. Четыре года назад".
"Я знаю. Это был тот провал с Братвой".
"Да. Он чуть не убил мужа Бьянки". Я вздрагиваю. "Я ненавижу Cosa Nostra".
"Вы с Иларией можете организовать клуб". Его рука ложится на мою руку, и он выводит случайные узоры на моей коже. "Но если и был кто-то, кому Cosa Nostra испортила жизнь, так это Артуро".
"Подчиненный босс?"
"Да. Его родители, вместе с четырьмя другими людьми, были убиты во время полицейского рейда в одном из казино. Предыдущий дон был сильно вложен в нелегальный игорный бизнес". Его рука движется вниз к моей заднице, затем снова вверх. "Артуро остался воспитывать своих сестер. Ему было двадцать".
"Господи. Сколько им было лет?"
"Пять лет, близняшки".
"Ого." Я моргнула. "У него была помощь с этим, или…?"
"Тетя, которая приходила иногда, но это было все".
Мы долго молчим, я смотрю на стену, а Сальваторе все еще проводит линии по моей спине.
"Я бы хотела родиться в другой семье", — шепчу я. "В нормальной".
"Я рад, что ты не родилась". Он сжимает мой зад и смотрит на меня своими расчетливыми глазами. "Потому что наши пути никогда бы не пересеклись".
Я кладу ладонь ему на грудь и скольжу вверх, чтобы обвить рукой его шею.
