было. Ты ведь тоже ему всего не говоришь.
— Резонно. Только зная твой дерьмовый характер, который порой даже хуже, чем у меня, ума не приложу, зачем ты подписался на это? — с намёком спросил Гаррет, который был понятен только Роберту.
— Весточка пришла от нашего общего знакомого. Просил помочь приглядеть.
— Который в страшных снах к нам приходит? Особенно к старине Йозефу?
— Да. Как видишь, оказывается жив. У него даже есть ученики, за которыми он попросил меня присмотреть.
— Значит не тебе одному, — хмуро сказал Гаррет. — Похоже быть войне.
— Жаль старую уже не соберёшь, — внезапно раздался новый голос, и обернувшись, оба заметили Йозефа. — Двигайте задницами, дайте хоть посмотрю, что там маленький паршивец учудить собрался.
— А ты что тут делаешь?! — воскликнул Гаррет, заметив старого знакомого.
— Ишь ты, как старого товарища встречаешь! Как знал, что ты никогда недолюбливал меня, — пальцем он показал на Гаррета.
— Ой, да как будто тебя вообще кто-то любил, — закатил глаза Гаррет. — Лет десять тебя в лицо не видел, и ещё бы столько же не видел. Ты на вопрос ответь, чего припёрся? Что, уже в своём клане не сидится и скульптуры не лепятся?
— Ага. Решил посмотреть, как там твоя седая башка поживает. Надеялся увидеть, что в ней мозгов прибавилось, но увы и ах, там всё также пусто, как в дырке от бублика.
— Я же говорил, — подметил Роберт, чем вызвал у Йозефа приступ смеха.
— И это ещё меня дебилом называют, — сказал Гаррет и демонстративно отвернул голову.
— Ладно, не дуйся, неженка ты наша. Я с твоим и его учеником поговорить пришёл, — большим пальцем он показал на Роберта. — Не, я конечно понимаю, что пока молодые, кровь кипит, дерьмо играет, но…
— Так выходит слухи о том, что он с твоей любимой внучкой… — начал было Гаррет.
— Она мне написала, что они начали встречаться, — ответил Йозеф.
— Ты чересчур её опекаешь, — подметил Роман.
— Может быть. Но сам понимаешь, мимо такого…
— Алекс Хевинстон! Ваш выход, — прозвучал голос диктора через все трибуны, чей голос донёсся даже через заклинание тишины Роберта.
— Всё, потом поговорим! Сейчас начнётся! — с азартом произнёс Гаррет, не забыв про свой спор с Робертом.
Все трое молча стали смотреть на то, что собирается делать Алекс.
Он стал собирать в руке заклинание огненный взрыв (4). Без перчаток оно выглядело слабее обычного, однако все трое, чья чувствительность маны была близка к запредельной, заметила, что уж больно в заклинании много маны.
А когда оно попало в диски, разрушив сразу десяток…
Йозеф и Роберт не показали удивления, а вот Гаррет напрягся.
Уж слишком легко ему дались диски… Кажется, он даже не думал использовать всю силу.
Прилетевший в ответ удар Алекс поглотил как нечего делать. Будто этого удара и не было.
Практически не медля, следом руки Алекса загорелись огнём. Люди на трибунах застыли в ожидании.
Вот Алекс ударяет по дискам. Первые десять ломаются моментально. За ним идут одиннадцатый, после двенадцатый, а за ним и начинает трещать злополучный тринадцатый диск.
Все замирают, в ожидании, сломается диск или нет.
Секунда, и диск всё-таки ломается, и одновременно с этим толпа поднимает такой крик, какой не поднимала за всё время отборочных.
И мало кто в этот момент заметил, что лицо Алекса было крайне недовольным.
Конечно же это не ускользнуло от троицы друзей, которая наблюдала за ним.
— Нет. Невозможно, чтобы он пробил все пятнадцать. Не может этого быть, — сказал Гаррет. По его лицу было видно, что он занервничал.
— Пф-ф-ф. Ты смотри, готов поспорить, он сейчас туз из рукава вытащит, — сказал Йозеф, и словно подтверждая его слова, Алекс отошёл на другой край арены и начал создавать огромный магический круг.
— Готовься навёрстывать круги вокруг Академии, — похлопал Гаррета по плечу Роберт.
Глава 17
Стоя возле каменных дисков, я мысленно материл Гаррета. Материл так, что должно быть столько матерных слов он не слышал за всю свою жизнь.
То, что должно было стать стать лёгким испытанием, превратилось для меня в серьёзный вызов.
Казалось бы, задача проста. Возьми, запульни заклинание и оно само всё обвалится. Ведь с моим запасом маны, с самими каналами и телом, я просто не мог не пройти его идеально.
Но шиш там. Ты конечно можешь убивать пятиуровневых магов, но вот испытание для четвёрок так просто пройти не можешь.
Да, я уничтожил сразу десять с первого раза. Да, побил рекорд по количеству уничтоженных с первого раза дисков. Да, приковал к себе всеобщее внимание — и участников, и зрителей.
Но сам то я результатам гордиться не мог. Это скорее было позором. Будто я и не делал только, что тренировался и занимался своим развитием.
То что я время от времени отдыхал, в расчёт не идёт. Даже тогда моя сила продолжала накапливаться.
Я понимаю, что кому-то бы такая злоба показалась несуразной глупостью. Ну подумаешь не смог сломать какие-то диски, делов-то.
Но тут скрывалось кое-что большее…
Я же знал, что эти диски делал Гаррет. Значит он намеренно поставил невыполнимую задачу перед обычной четвёркой.
Но я-то ни разу не обычный маг.
Это был личный вызов и я принял его, попутно матеря Гаррета за то, что он решил сыграть со мной такую злую шутку.
Отыграться видимо за те руны…
Не знаю, так это было или не так, но всю эту злобу я направил в кулак. Без перчаток я почувствовал, что заметно ослаб, но даже так, пламенный кулак был довольно мощным заклинанием.
Без задней мысли, я вдарил что есть силы в диски, и что?
Только тринадцать. Тринадцать с натяжкой. Было ощущение, что после двенадцатого диска сложность возросла в несколько раз.
И вот у меня осталась последняя попытка.
Маны хватало с головой. Поэтому недолго думая, я применил то заклинание, которое вряд ли бы стал показывать на турнире.
Я закрыл глаза и создал Стрелу Магнуса (3), сразу же наполнив её огнём.
В этот раз я не торопился. Я позволял мане собираться всё больше и больше в стреле.
Я не видел происходящего, но прекрасно чувствовал стрелу. Чувствовал её ярость и злость. Чувствовал её желание победить. Чувствовал желание разрушать.
За неё говорило моё пламя, наделённое волей.
