очень откровенными ласками друг друга. Карл сел ровно, положил на колени цитру и стал играть очень тихую мелодию для успокоения. Мили и Фая приблизились к нему и зашептали:
– Брось... Может, мы и не можем использовать магию, но видим тебя... То, что ты делал... То, сколько девушек совратил...
Карл закрыл глаза на пару секунд и, открыв, заиграл новую мелодию, его губы едва слышно произносили стихи на давно забытом всеми языке. Вокруг него начала появляться странное искажение, не воздуха, не какой-либо материи, а словно сама реальность подрагивала, как водная гладь. Суккубы пришли в восторг от такой силы и хотели уже заключить его в объятья, но стоило им коснуться искажения, как их одолели столь сильные покой и умиротворение, что Фаю и Мили прошиб страх и ужас. Они отскочили на другой край повозки. Их аккуратно, чтоб не напугать, коснулась Урнинорол.
– Правда, прекрасно? – вкрадчиво произнесла она. – Такой дар – и у простого человека.
– Что это? – испуганно спросила Фая. – Я впервые с таким столкнулась.
Урнинорол указала на цитру и сказала:
– Смотрите, каким светом сияют узоры, и всё поймёте.
Суккуб взглянули и не поняли.
– Что?! Они не светятся!
Урнинорол кивнула.
– Верно. Ведь он обратился к чистой силе, у которой нет стихии. Магам, подобным ему, под силу изменить реальность. Если не желаете стать навеки людьми, держитесь от него подальше. Сомневаюсь, что он превосходно управляет даром.
Суккубы поспешили убраться подальше от незнакомой им угрозы. Урнинорол посмотрела с минуту на умиротворенно играющего Карла и тихо проговорила:
– Воистину гордость ослепляет рассудок. Я столько времени не видела в упор, кто мне одну и ту же балладу сотни раз исполнял.
В другой части лагеря я с почтенного расстояния смотрел на происходящее с Карлом.
– Так я не понял, чем именно вызвано восхищение Урнинорол, ужас Фаю и Мили, твоё уважение? – не выдержав, спросил я Таниссу.
Танисса, как и прежде, терпеливо, объяснила:
– Какой бы дар магии у тебя ни был, ты опираешься на стихию и можешь его использовать. Всё равно, что огонь, который не может гореть сам в воздухе. Дерево, ткань, плоть или даже чёрный камень гномов – огню нужна опора. Так и с магией. Разуму легче повелевать силой, используя образы из стихии, а если ты ответственный или одаренный, то и... Да та же стихия огня ответит и поможет тем опытом, что в неё вкладывали с начала времен. А вот маги силы отличаются. Они не просто используют силы, они фактически обращаются к самой реальности и могут её изменять в обход чего угодно.
Я некоторое время переваривал информацию и потом очень тихо спросил:
– То есть, чисто в теории, Карл может изменить абсолютно всё, что угодно в этом мире, и всем, ВСЕМ, придётся просто согласиться?
Дроу кивнула и проговорила с уважением:
– Именно. Совершенно всем. Вот только сейчас он ещё слишком слаб, и ему под силу лишь небольшие искажения.
Карл перестал играть и уснул, где сидел. Урнинорол одним крайне выразительным взглядом отдала приказ эльфу, что сейчас не спал. Он подошёл, уложил барда на бок и укрыл походным плащом.
Я решил ещё немного попытать дроу и задал следующий вопрос:
– А что ты знаешь об этих магах чистой силы?
Танисса меня не сильно обрадовала ответом.
– Их способности находятся среди легенд, и вживую я не встречала таких, не слышала, чтоб кто-то мне знакомый их встречал. Такой барьер не каждый сможет создать.– Только, пожалуйста, не надо говорить, что там должен быть дедок в предсмертном возрасте и всё, что он делал всю жизнь, это тренировал один фокус.
Танисса зло улыбнулась.
– Не буду.
Я сел на землю и спросил обречённо:
– Что будет, если кто- то громко ляпнет про Карла в большом городе?
То, что ответила Танисса, прозвучало, как приговор:
– Наши проблемы с Алимасией покажутся детской забавой.
Я сидел и тихо осознавал глубину ямы и то, как быстро уходит земля из-под ног, посмотрел в небеса и фактически прошипел, словно сказочный змей:
– Эй, там, наверху! А может, мне больше не надо роялей в кустах?!!! Их слишком много!!! Они слишком могущественные!!! Они слишком крутые!!! Они слишком жуткие!!! Я не готов!!!
Танисса посмотрела на меня, на небо, и снова на меня, после спросила:
– Ты недоволен, тем, что тебе даровали?
Я обреченно кивнул.
– Да. Я совершенно не готов к плате, что с меня стребуют. И я уверен, это не тот случай, когда можно не платить.
– У тебя появилось желание? Цель? Спасти душу?
– Я не столь глуп, чтоб верить, что смогу что-то спасти, я лишь не хочу тащить никого за собою.
– Не тебе делать выбор, каждый сам решит, за кем ему следовать.
Я некоторое время помолчал и потом, смотря на землю, попросил:
– Танисса, ты как-то хотела дать слово мне... Пообещай, что, если передо мной развернется бездна, ты не пойдёшь следом.
Танисса молчала, я повернулся к ней – дроу поправила маску и проговорила спокойно, словно само собой очевидное:
– Я не пойду за тобой следом, пойду впереди, так как ты хуже видишь в темноте.
Джандарка отправилась в лес, а я горько смотрел вслед девушке и вспоминал слова мерзкого старика о воине, что заплутал в себе и не видит выхода. Меня пронзила страшная догадка: дело не в отсутствии выхода, а в том, что его не ищут по-настоящему.
Надеюсь, я ошибаюсь.
Наступило утро. Мы с Нардом выслушали доклад Ворона и узнали о группе неизвестных воинов-рыцарей чуть в стороне от нашего маршрута. Отклоняться и давать Корту и Алимасии даже лишнюю минуту не было никакого желания, но жажда обрести союзников буквально жгла изнутри. Сложное решение было необходимо принять, и выбор был сделан, даже если нам окажет помощь всего один меч, это уже будет невероятно много.
Пока мы двигались к примерному месту пересечения, вернулась дроу и подтвердила примерный маршрут другой группы. Я приказал церберу скрыться подальше в стороне, а суккубам пообещал отрезать все лишние части тела, если они хоть на секунду выглянут из-под личины крестьянок.
Вот в поле мы увидели группу рыцарей в полном облачении, на конях с попонами и крестами на броне. Десять всадников спереди и десять сзади, в центре – две повозки и белая карета. Отряды сблизились, рыцари вполне ясно дали понять свой настрой, направив на нас
