— Странно, — у Консуэло зуб на зуб не попадал, — я совсем продрогла. Я ненавижу этот снег, ненавижу. Когда-нибудь я заработаю достаточно денег, вернусь в Мексику, куплю себе мужа и буду целыми днями есть и лежать на солнышке.
— Ты обленишься и растолстеешь, — засмеялась Сирена.
— Именно этого я и хочу. Смейся, смейся. Ты мне не веришь? Говорю тебе, хочу. Мой папа был англичанин, мама испанка. Он бросил нас, когда я была еще ребенком. Мама работала в публичных домах вроде «Аспель» или «Ледвилль», в таких вот притонах. А я пряталась у нее под кроватью, когда к ней кто-нибудь приходил. У нас никогда не хватало денег, а те, что ей удавалось заработать, отнимали какие-нибудь мужики. Однажды, когда мне было двенадцать, один из них заявился к нам, а мамы не оказалось дома. С тех пор я стала работать и многому научилась. Я никогда не подпускала мужчину близко, я имею в виду — не позволяла ему сначала говорить мне нежные слова, а потом избивать меня и забирать все, что я заработала. Я копила даже тогда, когда умирала с голоду, никогда не тратила больше, чем могла себе позволить, чтобы когда-нибудь жить так, как я тебе только что говорила.
— Консуэло, — со вздохом начала было Сирена. Та не дала ей закончить:
— Скоро у меня будет достаточно денег, чтобы построить свой дом, очень скоро. Еще пару лет, и я стану богатой, смогу наконец каждый день есть досыта и заниматься любовью с теми, кто мне нравится. И никогда, никогда больше нога моей не будет в этих дурацких городах, где снег идет девять месяцев в году.
— Ты хочешь построить себе дом?
— Ах ты, моя наивная девочка! — засмеялась Конни. — Публичный дом, публичный, Сирена.
— Как Перли?
— Перли? Ха! Перли ничего не смыслит в этом деле. Она думает не головой, а тем, что у нее под юбкой. Эта тупая, несчастная дурочка пускает сюда всех подряд и требует у мужчин денег прежде, чем они получат то, ради чего пришли. Это не публичный дом, а самый паршивый бардак. Тут нет ни стиля, ни класса.
Сирена непонимающе взглянула на Консуэло, сделав глоток бренди.
— А разве бардак и публичный дом — не одно и тоже?
— Нет, нет и нет! — засмеялась Консуэло. — Если ты хочешь знать, что такое публичный дом, тебе надо побывать в «Старой усадьбе». Как там мадам принимает клиентов! Туда не всякий может попасть. Каким бы богатым и известным ты ни был, тебя не пустят туда без приглашения. А чтобы его получить, надо сначала поговорить с мадам. Ты должен назвать свое имя, адрес, подтвердить, что платежеспособен. Человеку, который не может позволить себе истратить полсотни, а то и всю сотню долларов на развлечения, там нечего делать.
— Сто долларов! — воскликнула Сирена. Такие деньги мало кто зарабатывал за целый месяц.
Консуэло пожала плечами.
— Часто даже больше, намного больше. «Старую усадьбу» посещают не старатели и не владельцы лавок, а люди, нажившие состояние на золотых приисках, настоящее состояние. Эти деньги достались им легко. И они так же легко готовы с ними расстаться.
— Но даже так…
— Понимаешь, они платят не только за женское тело. Они платят за то, чтобы стать членами клуба, куда допускают только самых достойных. Если мадам, поговорив с ними, сочтет их такими, перед ними сразу откроются двери самых роскошных домов, где подают изысканные блюда, напитки и сигары, где молодые девушки танцуют, поют и всячески развлекают гостей. Там звучит хорошая музыка, ведутся умные беседы. Там мужчины чувствуют себя как дома, даже лучше, чем дома. Они могут выбрать себе женщину по вкусу и получить от нее то, чего желают и о чем не решаются попросить жену.
— Не думаю, — ответила Сирена, побледнев, — что мне захочется на это посмотреть.
— Почему, Сирена? Зачем тебе притворяться добродетельной, когда мужчины вокруг нас только и занимаются тем, что удовлетворяют свою похоть и предаются порокам?
Сирена вспомнила о старейшине Гриере и медленно кивнула.
— О чем я говорила? Ах да, в этой «Старой усадьбе» есть смотровая комната. Если мужчина не решил, какую женщину он предпочитает, он может посмотреть их всех.
— Что там есть?
— Смотровая комната. Почти во всех заведениях девчонки просто расхаживают полуголыми перед толпой мужиков. Там же дело обстоит не так. Внизу, в комнате отдыха, они ходят одетые, полностью одетые. Наверху они, конечно, раздеваются, на них остается столько одежды, сколько хочется мужчине. Но сначала он должен выбрать одну из них. Для этого и нужна смотровая комната. Там они, конечно, выходят в чем мать родила.
Сирена удивленно вскинула бровь.
— Хороший вкус, ничего не скажешь.
Консуэло засмеялась.
— По крайней мере, это скромно.
— Да?
— Незанятые девушки заходят туда и раздеваются. Мужчины, которые настаивают на просмотре, или те, которым просто интересно, заходят в соседнее помещение и глядят в маленькое окошко.
— Я не вижу в этом никакой скромности. Девушки же знают, что на них смотрят.
— Да, но они могут закрыть лицо волосами и стоят как Ева или делают вид, что это их совсем не волнует.
— Ты так говоришь, — сказала Сирена тихо, — как будто побывала в такой комнате.
— О нет, никогда. Но мне не раз хотелось, чтобы у меня было хоть такое прикрытие. Когда кто-нибудь просил бы меня раздеться перед ним…
Как легко они говорили о подобных вещах. Когда она сама окажется в таком положении? Когда будет ходить голая перед мужчиной, изо всех сил притворяясь, что ей все равно? Дойдет ли она до этого? Сирене не хотелось об этом думать. Конечно, ей не навяжут такую жизнь против собственной воли. Но все может измениться через какой-то месяц. Год назад она даже не представляла, что станет любовницей золотоискателя и будет расхаживать перед толпой грубых шахтеров в платье матери и ее украшениях. Чтобы отвлечься от этих мыслей, Сирена сказала:
— Но даже в таком шикарном заведении, как «Старая усадьба», должен существовать какой-то предел, больше которого девушки не могут получать.
— В тех местах есть дюжина миллионеров, а вскоре там их будет еще больше. В таких домах, как «Старая усадьба», джентльмены часто обращают внимание в первую очередь на хозяйку, кем я и хочу стать. Так что она снимает сливки и вдобавок получает часть заработка остальных девочек. У нее всегда полно подарков от поклонников, назовем их так. Драгоценности от Картье, платья из модных магазинов Запада, даже из Парижа. Меха, экипажи и еще множество всяких сокровищ. Может получиться, что кто-нибудь из них привяжется к ней настолько, что будет готов подарить ей дом, землю, даже прииски, — все, что угодно, лишь бы заставить ее покинуть публичный дом. Возможно, он даже предложит ей выйти за него замуж.
— Ну, это уж вряд ли.
— Тебе так кажется? А ты слышала когда-нибудь о Бейби Дой Тэйбор?
— Кажется, нет.
