Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
общенародная власть, – пролетариат эту машину отбрасывает и говорит: это буржуазная ложь. Мы эту машину отняли у капиталистов, взяли ее себе. Этой машиной или дубиной мы разгромим всякую эксплуатацию, и, когда на свете не останется возможности эксплуатировать, не останется владельцев земли, владельцев фабрик, не будет так, что одни пресыщаются, а другие голодают, – лишь тогда, когда возможностей к этому не останется, мы эту машину отдадим на слом. Тогда не будет государства, не будет эксплуатации. Вот точка зрения нашей коммунистической партии».[194]
В то же время, в 1919 году Ленин оговаривался: «Есть условия, при которых насилие и необходимо и полезно, и есть условия, при которых насилие не может дать никаких результатов».[195] В сущности, переход в 1921 году от военного коммунизма к нэпу был признанием того, что посредством насилия, т. е. продразверстки, от крестьянства уже ничего не получишь, и необходимо переходить к более гибким методам его эксплуатации.
Добровольческая и Донская армии в январе 1919 года объединились в Вооруженные силы Юга России (ВСЮР). Вскоре после этого под давлением Антанты Краснов ушел в отставку. Деникин стал фактическим диктатором на обширных территориях Северного Кавказа, Дона и Кубани. Свое генеральное наступление ВСЮР развернули в июне 1919 года, отразив попытки Красной армии отбить Донбасс, хотя и потеряв при этом часть Донской области. 25 июня добровольцы взяли столицу Советской Украины Харьков, на следующий день – Екатеринослав. Кавказская армия генерала барона Петра Врангеля 30 июня овладела сильно укрепленным Царицыным. 3 июля Деникин отдал т. н. «московскую директиву», ставящую конечной целью захват Москвы. К тому времени подчиненные ему силы насчитывали около 105 тысяч штыков и сабель, что было недостаточно для наступления на широком фронте почти в 1000 км против превосходящего по численности противника. Деникинские войска, как и Красная армия, давно уже комплектовались путем принудительной мобилизации. Ленин проницательно заметил, что массовая мобилизация погубит Деникина, как прежде она погубила Колчака. Так и получилось.
Почему же Красную армию, в отличие от белой, массовая мобилизация все-таки не погубила? Дело было в разном социальном составе вооруженных сил противоборствующих сторон. Крестьяне-середняки составляли большинство и у белых, и у красных и одинаково часто переходили от одних к другим и обратно или дезертировали и возвращались в родные деревни. Исход войны определяло соотношение между более или менее надежными контингентами Красной армии и ее противников. И здесь явный перевес был на стороне большевиков. Они могли почти полностью полагаться на поддержку рабочих, а также сельских бедняков и безземельных батраков, составлявших более четверти всего крестьянства. Эти категории населения можно было без особого труда мобилизовать и за паек, денежное довольствие и амуницию побудить отправляться воевать в любую губернию – дома им терять всё равно было почти нечего. Об этом хорошо говорил Ленин в апреле 1919 года в связи с мобилизацией на Восточный фронт: «Мы берём людей из голодных мест и перебрасываем их в хлебные места. Предоставив каждому право на две двадцатифунтовые продовольственные посылки в месяц и сделав их бесплатными, мы одновременно улучшим и продовольственное состояние голодающих столиц и северных губерний».[196]
Кроме того, привлеченные интернационалистской идеологией большевиков на их стороне сражались многие бывшие пленные: австрийцы, венгры, чьи страны проиграли мировую войну, дезертиры из чехословацкого корпуса, а также латыши и эстонцы, у которых родина была оккупирована германскими войсками. Немало было в Красной армии китайцев и корейцев, в годы Первой мировой использовавшихся для работ в прифронтовой полосе. Латышские и интернациональные части свободно можно было перебрасывать с фронта на фронт, а также использовать для подавления крестьянских восстаний. У белых же стойкими кадрами были куда меньшие по численности офицеры, юнкера и небольшая часть интеллигенции, готовая сражаться с большевиками либо за будущее Учредительное собрание, либо за восстановление монархии (эти две последние группы к тому же враждовали друг с другом). Из примерно 250 тысяч офицеров русской армии около 75 тысяч оказалось в рядах Красной армии, до 80 тысяч вообще не приняли участия в гражданской войне, и только около 100 тысяч служили в антисоветских формированиях (включая армии Польши, Украинской Народной Республики и Прибалтийских государств). Поддерживавшие же порой белых и враждебные большевикам более или менее зажиточные крестьяне и казаки за пределами своей губернии или области воевать не хотели, чтобы не удаляться от хозяйства. Это ограничивало возможности белых армий по проведению крупномасштабных наступательных операций и быстрой переброски частей с одного участка фронта на другой.
В ходе начатого в июле наступления армии Деникина вместо Москвы, как планировалось, двинулись на Украину, захватив ее восточную часть и Приднепровье с Киевом и Екатеринославом. В Киев 31 августа одновременно вступили части Добровольческой армии и украинские войска С.В. Петлюры. Под давлением добровольцев украинские войска оставили город. В результате Деникин получил нового врага в лице Петлюры и вынужден был отвлечь часть сил в несколько тысяч бойцов для борьбы с армией Украинской Народной Республики.
Еще хуже была потеря времени. Только 12 сентября войска Деникина начали наступление собственно в московском направлении. Армии Колчака были уже очень основательно разбиты, и советскому командованию не составляло труда перебросить основную массу войск с Восточного фронта на Южный против новой угрозы. К тому моменту ВСЮР достигли своей максимальной численности в 150 тысяч человек. Добровольческая армия заняла Орел и подходила к Туле. Положение Москвы было угрожающим.
14 октября 1919 года Ленин предупредил голландского коммуниста Себальда Рутгерса: «Если вы в пути услышите, что Тула взята, то вы можете сообщить нашим зарубежным товарищам, что мы, быть может, вынуждены будем перебраться на Урал». Рутгерс вспоминал: «14 октября 1919 г., в день моего отъезда, в 3 часа ночи меня позвали к Ленину для последних переговоров. Это был момент, когда Деникин угрожал Орлу, и Ленин во время нашей беседы был соединен по прямому проводу с фронтом; его то и дело вызывали к телефону. Положение в эту ночь было очень серьезное и тревожное, и Ленин заявил мне, что если Тула будет взята, то и Москвы не удержать… При этом он, несмотря на серьезность положения, был в самом бодром расположении духа и даже несколько раз шутил. С предельной ясностью я помню, как Ленин в этот решающий момент, когда смертельный враг революции стоял почти перед воротами Москвы, заявил, что ведь русская революция уже выполнила свою важнейшую задачу, именно: она уже разоблачила буржуазную демократию и создала в советском строе новые формы пролетарской диктатуры.
– Этого уже, – сказал Ленин, – нельзя уничтожить!
Серьезность момента не помешала Ленину точно справиться о том, достаточно
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
