сгоряча, что и вдесятером не расхлебать. Этого, по всей видимости, опасался и купец, очень осторожно подбиравший слова.
— Бог простит, Афанасий Прокофьевич, Бог простит, — выдохнул Михаил, и пошел прочь от двора.
— Михайла, деньги, — крикнул ему вслед бывший хозяин, держа конверт на вытянутых руках. — Возьми, Христа ради.
Веретенников аж взбледнул с лица. Видно, вообразил, что бывший работник на него зло затаил и захочет отомстить. А от бывшего мастера боя можно было такого ожидать, от чего и два десятка охраны не защитят. Многие в столице еще помнили, как во время одной из дворянских буч мастер боя с одним лишь ножом вырезал целый отряд противников.
— Возьми, Михайла, возьми. Еще добавлю…
Криво усмехнувшись, Михайла мотнул головой. Пора заканчивать весь этот цирк, а то зрителей становилось все больше и больше. Все равно деньги придется брать. Гордость, конечно, гордостью, но нужно и о семье подумать. Кто знает, когда теперь еще работу найдет.
Взял пачку ассигнаций, сунул их за пазуху. Вот теперь пора уходить.
— Домой… Не-ет, сейчас не грех и стопку пропустить, — задумавшись, он кивнул своим мыслям. Настроение было полный швах. Не знал, что теперь дома говорить. Они ведь так радовались, что ему удалось устроиться. — Тогда в трактир. Хоть душу отведу…
К сожалению, ничуть не полегчало. Выпил аж две стопки горькой, а на душе кошки с целого телка скребли. Пожалуй, даже хуже стало. Все нутро жечь стало от обиды. Ведь, его, не последнего мастера боя, какого-то как безродного пса, уже больше года гоняют. Куда не пытается приткнуться, гонят оттуда. А боярин, сука, всякий раз при этом о себе напоминает: то домой письмо с угрозами пришлет, то через свою дворню об обиде напомнит.
— Сучий потрох! — выругался он, до хруста сжимая кулаки. — Удавил бы гаденыша, если бы только дотянулся. Ведь, сука, не даст жизни…
Ясно было как день, что эта мстительная скотина, боярин Зауров, не оставит его в покое. Будет гнобить его столько, сколько сможет. А сможет он, как это ни прискорбно, много и долго.
— А если личную жалобу Императору подать? Как имперский мастер боя имею право.
Он было оживился, но тут же снова поник плечами. Бесполезно. Что он, в самом деле, как маленький? Род Зауровых не самый последний в империи и имеет большие связи на самом верху. По слухам, Зауров-младший тесно общается с одним из великих князей, с которым его связывает крепкая мужская дружба и даже нечто больше.
Сплюнув, Михаил повернулся в сторону дома. Но не успел и двух шагов сделать, как за спиной услышал негромкое покашливание.
— Эй, человече! — он резко развернулся и едва не наткнулся на амбала с широченными плечами и бычьей шеей. От такого хорошего точно не жди, особенно в вечернее время у трактира. — С тобой большие люди поговорить хотят. Не ерепенься, служилый. В накладе не останешься.
Удивленный Михаил вскинул голову. Никак такого не ожидал. Думал, обычного грабителя встретил.
— Пошли. Тут совсем недалече, — амбал развел руками, всем своим видом показывая, что нет никакой опасности. — Пару верст всего. Не успеешь оглянуться, уже дома будешь.
Пожав плечами, Михаил кивнул. Чутье, которое остро реагировало на опасность, молчало. Значит, можно было сходить на встречу. Вдруг, хорошие вести.
Идти, и правда, долго не пришлось. Какими-то задворками и закоулками они прошли пару кварталов и оказались в Нижнем городе, где проживали в основном мастеровые и работные люди. Улицы грязнее стали, фонари через один горели, горластых пьянчуг хоть косой коси. Самое место для непростых встреч и разговоров.
У одного из неприметных домов амбал остановился. Распахнул дверь и крикнул:
— Привел.
Произошедшее дальше Михаил на всю оставшуюся жизнь запомнил.
* * *
Как дважды два ясно было, что его привели в воровскую «малину» и будут склонять к работе на них. К нему уже приходили пару раз с этим, но всякий раз получали отворот поворот. Вот и сейчас видно снова попытаются.
— Поздоровы были, — негромко проговорил Михаил, входя в дом. — Зачем зва…
Не сделав и шага, остановился почти у самого порога. Внутри все было совсем не так, как он себе представлял. Опрятная комната без старого хлама и мусора. Никаких бутылок и объедков. Словом, совсем не похоже на «малину».
— Работа для тебя есть, служивый, — в самом центре комнаты в большом кресле сидел высокий поджарый парень со скрещенными на груди руками и с прищуром рассматривал Михаила. — Слышал, с монетой у тебя совсем туго. Вот и заработаешь.
Тот, скрипнув зубами, мотнул головой. Мастер боя никогда не опустится до воровского ремесла. Воспитание и закалка не те. Хотя бывали и такие, кто предавал воинские традиции, поддавшись соблазну. К сожалению, такова жизнь и с этим ничего не поделать.
— Лучше землю жрать буду, чем душегубством промышлять, — твердо произнес Михаил. — С голоду не помру, не боись. Уж свою копейку всяко смогу заработать… А деньгами передо мной не тряси, не поможет. Я ведь таких, как ты, на прошлой службе, давил.
Его кулаки непроизвольно сжались.
— Ну и сдохнешь тогда от голода! — вор вскочил с кресла, волком глядя на Михаила. — Смотрю, в тебе ни на грамм благодарности, служивый. Тебя, честь по чести, пригласили, работу предложили, хороших денег посулили, а ты? Что, как пес смотришь? Пошел про…
Договорить тот не успел. В комнате вдруг появилось новое лицо — невысокий мальчишка с жестким взрослым взглядом. Вор почему-то сразу же замолк и с равнодушным видом опустился в кресло. Словно бы ничего только что и не происходило.
— Не уходи.
В голосе мальчишки было что-то такое, что заставило Михаила остановиться. Сразу тот и не сообразил в чем была причина. Лишь после, когда мысленно снова и снова возвращался в этой минуте, все понял. Этот голос один в один, и тоном, и нотками, напоминал голос его командира из уже «прошлой» жизни, бывшего чрезвычайно суровым мужиком. Его приказы всегда выполнялись бегом и без лишних слов.
— Не так мы начали наше знакомство. Проходи, присаживайся. Я — Рафи, — странный мальчик улыбнулся. Правда, ничего доброго в этой улыбке не было. Пожалуй, даже наоборот, оторопь от нее брала. — Садись, садись.
Михаил в нерешительности посмотрел на дверь. Внутри него шевельнулось любопытство. Может все-таки не уходить, подождать немного? Больно уж этот мальчишка странный. Непонятно на кого или на что похож.
— С урками, значит, не хочешь работать? Похвально, — подросток сел напротив, уставившись прямо на него. По виду, и не думал нервничать. Более того, чувствовалось, что равного в себе видел. — А семью не жалко? Жену Алену, у которой на шее трое карапузов? А за аренду дома как платить собираешься? Домовладелец Баранов тот еще баран, извини за каламбур. Ни дня отсрочки не даст. В миг на улицу выбросит вместе со всеми вещами.
У Михаила в тот же миг страдальчески скривилось лицо. Не смог сдержаться. Про Баранова в самую точку сказано. Еще тот кровопийца. Если плату за аренду задержишь, сразу же прикормленного городового зовет.
— А самое страшное, что и денег тебе больше нигде не заработать, — следующими словами его, как ножом по сердцу полоснули. Этот пацан, как в воду глядит. Знает столько, сколько простой урка и не должен знать. — Боярин Зауров очень злопамятный человек, и просто так от тебя не отстанет. Уверен, что тебе в городе, вообще, больше «не поднять» денег. Хотя, ты и сам знаешь это лучше меня.
Да, он прекрасно это знал. Не ожидая от себя, Михаил кивнул. С работой, теперь точно полный швах. Только в сторожа на базаре или складах и возьмут. Подумать только, ему, мастеру боя первой имперской категории, идти в рыночные сторожа, куда только самых последних забулдыг берут. Стыд какой…
— А теперь, давай про [У]рок поговорим. Пошли, покажу тебе изнанку воровского мира, который ты так ненавидишь, — мальчишка поманил его, показав в сторону коридора. — Пошли, здесь совсем близко.
Пройдя через длинный коридор, они оказались в самой дальней комнатке, где оказалась еще одна дверь. Черный ход, по всей видимости.
— Не дело всех нас в душегубы записывать. Ты, разберись сначала, а потом говори…
Вышагивавший впереди, мальчишка говорил размеренно, даже степенно. Если не обращать внимания на его вид и ломающийся голос, то можно было
