осознать, как пришли к этому какие действенные силы, могут помочь изменить ситуацию. Однако хотя доминирующий марксизм связывает положение женщин с человеческой историей, он интерпретирует его как побочный продукт экономических изменений, безо всякой собственной внутренней динамики. Так, Энгельс считал, что «мировая история нанесла сокрушительное поражение женскому полу», порожденное первой частной собственностью (которая дала мужчинам мотивацию контролировать женщин, поскольку они хотели бы передать собственность своим наследникам), итак, женское угнетение будет уничтожено вместе с частной собственностью в коммунистическом обществе (обсуждение, см.: Bryson, 2003, третья глава). Далекая от признания за женщинами права творить историю, эта позиция поддерживает разделение на общественное/частное и оставляет мало возможностей для женщин непосредственно решить проблемы своего сексуального угнетения или бороться с гендерным разделением труда.
Подобный разрыв в понимании связан с утверждением Маркса, что способ человеческого производства — это базис социальной организации и движущая сила человеческого развития. Эта теория опирается на узкое определение продуктивной экономической деятельности, приравнивая ее к производству в общественной сфере. В этой ограниченной перспективе, репродуктивные, домашние и семейные обязанности исключаются из исторического анализа или политической борьбы, и «весь труд, входящий в производство жизни, включая труд по рождению ребенка, не рассматривается как сознательное взаимодействие человека с природой, а считается не столько человеческой деятельностью, сколько обычным проявлением природы, несознательно порождающим растения и животных, и над этим процессом невозможен контроль» (Mies, 1998, p. 37).
Когда же марксизм комбинируется с феминистской перспективой, которая отбрасывает разделение общественное/частное, у нас появляется возможность рассматривать женскую работу, как одну из форм продуктивной работы. Как таковая, она — часть человеческой истории и условий, в которых такая работа выполняется, включая гендерное разделение труда и изменчивые способы организации семейной жизни и сексуальных отношений. Она является частью материального базиса общества, а не просто его отражением. Поэтому такая работа не только может непосредственно оспариваться, но и борьба против домашних условий может занимать центральное место в экономических изменениях, а изменения в этой сфере могут создать как новые ограничения, так и новые возможности для будущего развития общества.
Схожие аргументы были выдвинуты рядом современных феминистских авторов, расширяя тем самым понятие «социального воспроизводства» для концептуализации «женской работы» в рамках марксистского подхода (см. к примеру, Vogel, 1983; Brenner and Laslett, 1991). Однако технические вопросы, связанные с марксистской терминологией, могут вводить в заблуждение, посему я предпочитаю понятие (вос)производство, которое может быть определено как «человеческая деятельность (физическая и эмоциональная), которая, более или менее, связана с репродукцией населения, его сохранением и заботой о тех, кто не может позаботиться о себе сам» (Bryson, 2004, p. 24). Эта деятельность включает не только биологическое деторождение, но и приготовление пищи, уборку и уход за детьми, пожилыми людьми и людьми с особыми потребностями или больными, а также удовлетворение эмоциональных и сексуальных потребностей. Будучи возложенной на женщин непропорционально, их загруженность поддерживается различными способами.
Опираясь на эти умозаключения и сохраняя марксистскую терминологию, акцент на условиях (вос)производства включает рассмотрение изменений в движущих силах (вос)производства (таких, как знания и технологическое развитие) и их влияние на отношения (вос)производства, в частности, на гендерное разделение труда и сдвиг границ между оплачиваемой/неоплачиваемой работой. Такая перспектива марксистского феминизма отводит истории основную роль в человеческой жизни, которая была конвенционально маргинализирована, и анализирует историю в ее собственных понятиях. Такой анализ показывает, что хотя в течение большей части человеческой истории частые беременности и продолжительное кормление грудью привели к базисному «естественному» разделению труда, делающему женщин ответственными за (вос)производство эффективного использования ресурсов, современное развитие эффективной контрацепции и кормление из бутылочки означает, что условия уже изменились, а широкое распространение бытовой техники, рационализирующей домашний труд, ведет к тому, что домашняя работа — это уже не беспрерывный утомительный труд. Эти изменения способствуют более активной роли женщин в оплачиваемой занятости и ограниченному включению мужчин в домашний труд из-за предоставления услуг (вос)производства государством и частным сектором. Они также сделали возможными радикальные вызовы гендерному разделению труда и распределению (вос)производственных обязанностей между индивидами, широкой общественностью, государством и рынком.
И хотя последние изменения в условиях (вос)производства сделали доступными справедливые механизмы, но влияние таких условий опосредуется рядом факторов, включая религиозные верования и гендерные идеологии, отличные в разных странах мира. (Вос)производственные условия различными способами затрагивают широкие аспекты экономической и политической жизни. Потому феминистки уже могут начать кампанию за желаемые изменения, такие как усиление государственной или общественной поддержки ухода за детьми, широкое вовлечение мужчин в (вос)производственный труд, «дружественные к семье» условия занятости или перераспределение экономических ресурсов для поддержки и вознаграждения (вос)производственной активности. Как уже упоминалось ранее, такие движения, скорее всего, вступят в конфликт со стремлением к максимизации прибыли, а поэтому вызовут стойкую оппозицию. Так как в краткосрочной перспективе большинство мужчин материально выигрывают от существующего разделения труда и дифференцированных заработков, они и будут в оппозиции к таким переменам. Тем не менее, большинство мужчин тоже эксплуатируются как работники, поэтому в их интересах не игнорировать (вос)производственную работу, и тогда многие из них смогут воспользоваться широким выбором, который предлагают более гибкие гендерные роли. Отчасти по этим причинам профсоюзы в большинстве западных стран поддерживают сегодня кампании за гибкую занятость и декретный отпуск, а не защищают мужскую «семейную зарплату», как было в прошлом.
Пересмотренный вариант марксизма, сочетающий темпоральную локализацию с анализом (вос)производства, признает, что женщины, как и мужчины, могут творить историю. И хотя марксизм не считает, что люди могут сами выбирать обстоятельства своей жизни, но он помогает обнаружить, что материальные условия (вос)производства, существующие в настоящее время, делают равенство полов более реальным, чем в прошлом, тем самым объединяя утопические мечты с практическими возможностями. Все это подтверждает важность попыток изменения условий (вос)производства, в то же время показывая, что это не может случиться изолированно, но только в контексте широких социально-экономических изменений, а такие изменения требуют союзов и с некоторыми мужчинами.
Гидденс: структурация и создание гендера во времени
Как и Маркс, Гидденс заинтересован в понимании длительности и изменения. В первой главе мы упоминали, что будто институты, идеи и структуры доминирования не просто «существуют», но поддерживаются и модифицируются во времени через повторение индивидуальных действий, которые аккумулируются в качестве социальных практик. Но, в принципе, такие действия могут и не повторяться, поэтому любая социальная структура изначально уязвима, и человеческие действия всегда имеют потенциал для создания изменений. Аналогично, как уже обсуждалось в четвертой главе, некоторые феминистки считают гендер нестабильным продуктом повторяемых действий, а не стабильным отображением уже существующих ролей и характеристик. В этих рамках также рассматривают создание
