всю улицу, благо, людей вокруг не было. — А все просто: ты слишком крут для этого мира, чтобы решать проблему диалогом.
— Прости меня… — как мантру повторял он, пока душа моя ныла от боли.
— Ты следил за мной, знал все о моей жизни, — хмыкнула я нервно, — а я довольствовалась лишь жёлтой прессой, где тебе приписывали очередной роман! Даже к детям приходил так, чтобы со мной не встретились!
— Я боялся, — прошептал он мне в губы, — что если увижу тебя, то уже не отпущу.
Наши взгляды встретились, и что-то во мне надломилось. Говорят, что пути неисповедимы. Говорят, что родителей не выбирают. Это все так, но тех, кто пройдет с нами рука об руку по жизни, — тоже. Я не выбирала Орлова, не делала на него ставку и не просила чувств, что сжигали внутри словно в костре. Это просто случилось, как данность… Как восход и закат. Некоторые события просто должны случиться, и мы обязаны это принять.
«Но только в том случае, — прошептала я про себя, пытаясь восстановить человеческое дыхание, — если человек на самом деле делает твою жизнь лучше, а не хуже!»
— Поехали домой? — прошептал он с надеждой.
Прикусив губу до боли, я едва слышно прошептала:
— Мне нужно время… — опустив взгляд, только сейчас заметила, как трясутся ноги. — Чтобы понять, насколько я могу доверять тебе. Не станет ли наша жить прежней?
Он молчал долго, словно борясь сам с собой, а после с трудом выдавил из себя:
— Понимаю тебя.
Мы ехали по ночной столице чертовки медленно, будто Орлов растягивал момент. Он молчал, мне тоже нечего было сказать. Его запах казался чем-то новым, я отвыкла от будоражащей энергетики. Когда машина припарковалась у подъезда, Орлов обещал заехать завтра. Вернувшись обратно и отпустив няню, я включила телевизор, бегущая строчка новостей выбила из колеи мгновенно: «Сегодня в себя пришел сын крупного бизнесмена Владимира Орлова — Марк Орлов. Долгое время парень пробыл в коме, сейчас с ним работают врачи».
На удачу, няня оказалась в доме напротив, где жила ее подруга, и вернулась практически сразу за приличную переплату. Собираясь и ужиная на ходу, я в спешке выбежала на улицу, пытаясь вызвать такси, о котором и вовсе забыла. Пялясь в монитор, не оглядываясь по сторонам, я не заметила, как проезжающая мимо машина замерла рядом, а после зеркало медленно опустилось.
— Садись уже, — голос Владимира стал неожиданностью, звучал блекло и глухо. Я испуганно подняла на него взгляд, а мужчина смотрел лишь перед собой. — Давай, Каролина. Нам в одно место.
«Камеры!» — догадалась я и тут же юркнула на пассажирское сидение.
— Как он? — первой спросила я.
Орлов скривился, будто от боли. До хруста кожи обивки сжимая руль побелевшими пальцами, он холодно отчеканил от зубов:
— Намного лучше, чем любой человек, проведший столько лет в коме.
От того, как сильно оказались сведены мои брови на переносице, заболела кожа, а голос сквозил паникой:
— Что это значит?
— На самом деле, Марк пришел в себя вчера. Доктора не стали говорить мне, потому как рассчитывали на худшее и не хотели, чтобы родные видели его в ужасном состоянии. — ошарашил меня мужчина, на светофоре смерив меня кратким, но цепко-изучающим взглядом. — Сейчас он способен к диалогу, это уже много.
— И правда, — вынуждена была признать я, глядя перед собой весь оставшийся путь.
— Иди, — приказал Владимир, останавливаясь около контрольных дверей клиники. — Тебя встретят у входа и проводят.
Мужчина казался блеклым и безжизненным, когда я тихо прошептала:
— А ты?
— Мне нужно припарковаться, — его хриплый баритон звучал надрывно, как расстроенная скрипка. Я ждала объяснений, когда он кнопкой разблокировал дверь, рыкнув: — Иди, Каролина!
В панике от испуга я выскочила мгновенно, а Орлов уехал в подземную парковку. «Нам удобнее было бы добраться до нее вместе. Намного ближе к палате!» — недоумевающе замерла я.
— Почему он не рад выздоровлению сына? — прошептала себе под нос, слова паром разлетелись вокруг.
«Возможно, — ответила сама себе, — потому что брак с Владимиром больше не действительный? Но вы ведь и так разведены!»
«Или, — моментально пришла иная идея, — он боится, что чувства к Марку еще живы?»
Осмотрев белое здание, я сделала первый шаг, спрашивая у самой себя:
— Живы ли они еще, Каролина?!
Призрачным нереальным сном казалось происходящее далее. Дежурные охранники у палаты провели меня к Марку, распахнули дверь, и я увидела Его, сидящего на постели и глядящего в окно. Исхудавшего, бледного и осунувшегося, но живого и способного говорить.
— Каролина, — не своим низким голосом протянул парень, и сердце мое защемило. Его немного расфокусированный взгляд опустился вниз. Туда, где был обтянутый свитером живот. — Ты еще беременна? Мне не говорят, сколько времени прошло.
Сглотнув тяжелый ком и утерев слезы, я кратко кивнула:
— Ага…
Ноги приросли к полу, окаменели. Человек передо мной казался чужим и незнакомым. Я была безумно рада выздоровлению Марка, но все же… Ровно в той же степени, что и любого другого человека.
Словно прочитав мои мысли, он протянул руку вперед, слабо приманивая меня непослушными пальцами:
— Иди ко мне, малыш.
Я помнила те прекрасные дни, что мы провели вместе. Они были чудесными, я любила Марка и выходила замуж не только лишь по надобности. Он стал моей первой, детской, невинной и нежной любовью, а теперь она прошла, оставляя после себя пустоту.
— Марк, — хрипло прошептала я, не решаясь подойти ближе. Словно не считала себя в праве отвечать на его чувства, собирающейся воспитывать третьего ребенка от чужого человека.
— Я люблю тебя, — прошептал он, умоляя меня глазами о чем-то. — Что не так?
Сердце обливалось кровью, голова кружилась
